На душе у него сразу стало легче. Маг боялся лишиться дара речи, видя ее наполненный теплотой взгляд, он будто обдавал жаром, не говоря уже об улыбке, редко появлявшейся на ее красиво очерченных алых губах.

– Знаешь, – решился Америус, – мое «безумие перед боем» тоже всегда происходило внутри, и я решил, что пора его с кем-то разделить. Так будет проще его преодолеть. Ты не против, если…

– …я разделю его с тобой? – помогла ему Неамара.

Он пристыженно кивнул, но демонесса вновь просияла доброй улыбкой.

– Не стой в проходе, – ласково прощебетала она.

Неамара сделала шаг в сторону, а эльф послушно подался вперед, машинально прикрывая за собой дверь, и остановился у входа. Манекен, облаченный в золотой доспех, мигом завладел его вниманием.

– Неужели это дар Иандаэля? – спросил он и направился к пленившей его вещи.

– Нет, – усмехнулась Неамара, – но я бы тоже так подумала. Это дело рук одной представительницы Гнева. Талантливая девушка, я уже была раньше с ней знакома.

– Да? – отрешенно отозвался маг, ходя кругами вокруг манекена.

– Это она рассказала мне легенду, связанную с нелизгитом.

Упоминание камня заставило Америуса резко выпрямиться. Он медленно перевел взгляд на Неамару, на ее шею, которая теперь пустовала. А дальше… дальше он опять не смог сдержаться и заскользил взглядом по ее лицу и телу. Неамара скинула накидку. Под ней оказалась короткая туника, открывавшая плечи и спину. Еще не до конца высохшие волосы прилипали к ее изящным ключицам. Они скрутились в мелкие завитки, так сильно напоминающие красно-оранжевый серпантин. Что он, что сама Неамара несли для мага ощущение праздника. Не мог он не отметить и то, как блеклая бежевая туника преобразилась за счет той самой величественной фигуры, которую годами пытались воплотить из мрамора демефисские скульпторы, обращаясь к образам Мервиллы – богини красоты. Но живая скульптура была прямо перед ним, да что говорить, перед ним была женщина, которая станет седьмой удостоенной чести находиться среди богов гордынского пантеона. Неамара запомнится всем как освободительница, как борец за справедливость. Понимая, насколько эта девушка уникальна и как он по сравнению с ней никчемен, Америус вновь поник. «Как меня угораздило влюбиться в нее? И как она выбрала меня?»

– Я могу присесть? – спросил маг, когда понял, что ноги подгибаются.

– Да, конечно.

Он плюхнулся на кровать, совсем не ожидая, что она настолько мягкая. Слишком воздушная для несгибаемой Неамары. Его длинные пальцы зачем-то принялись поправлять волосы.

«Она улыбается. Я опять веду себя как шут, – понесся внутренний диалог, который всегда возникал у него на нервной почве. – Ну конечно, болван. Она стоит, а я тут расселся».