– Я знал это, – с каким-то неимоверным облегчением выдохнул Тшерийский, не спуская с меня яркой зелени своих глаз, в которых зажглись совершенно другие искры – победные такие, торжествующие, – я буду ждать столько, сколько понадобиться, но я услышу от тебя признание, моё счастье… и клятвы принесём как можно раньше… хоть завтра, – в своей бескомпромиссной манере заявил Тшерийский, прерывая мои возражения поцелуем, обжигающим и собственническим, как и сама сущность Доэрана.

Без колебаний и стеснения я ответила на этот поцелуй. Эмоции, так долго копившееся, нашли выход, и наши губы сталкивались в стремлении доказать свою правоту и силу чувств, до головокружения, до потери контроля… Его руки на моих обнажённых плеча, мои – запутавшиеся в его белоснежном шёлке волос… Мы сливались в поцелуе, который лишь разжигал желание, и сдерживаться никто не собирался.

Моя рука проворно скользнула в ворот рубашки, и стон удовольствия от прикосновения к горячей коже Рана я сдержать была не в силах. Черноту глаз, в которых и вовсе не осталось ничего от яркой зелени, полностью затопило безумное желание и, не раздумывая, Тшерийский подхватил меня на руки, не переставая осыпать моё лицо поцелуями…

– Моя, только моя, – исступлённо шептал вконец обезумевший Доэран, бережно опуская меня на кровать.

Мне было не до разговоров, я старательно боролась с его застёжками на камзоле, в стремлении добраться до желанного мужчины… моя сила, покорно подчинясь моим мыслям, засеребрила мои пальцы, и от застёжек осталось лишь одно воспоминание… В нетерпении сорвала камзол, следом полетела и белоснежная рубашка, больше я ничего не успела, потому что, недовольно рыкнув, мужчина принялся восстанавливать справедливость, и к его одежде, разлетевшейся по спальне, добавилось моё платье и нательная сорочка, и вовсе павшая смертью храбрых в нетерпеливых руках Тшерийского.

Срывающееся дыхание, жар обнажённых тел, жадные руки, не пропускающие ни одного кусочка кожи, обжигающие беспорядочные поцелуи, нетерпеливые стоны, рваные признания… мимолётная боль и океан блаженства, в котором я тонула всё глубже с каждым движением Рана. Одно дыхание на двоих, одни чувства, одни мысли… сейчас не существовало ни меня, ни его… существовали лишь мы, слившиеся в одно целое.

Удовольствие, пульсирующее внутри, всё нарастало и нарастало, лишая всех мыслей, заставляя забыть обо всех проблемах и оставляя лишь кристально чистое блаженство, растекающееся сладкой патокой по венам и вырвавшееся не только криком наслаждения, но и серебристым потоком родовой силы Эйшар, окутавшим вспыхнувшего на пике удовольствия Рана. Ало-серебристый кокон бушующих стихий укрыл нас магическим пологом, внутри которого развеивались все страхи и сомнения, внутри которого жила любовь.