– О, не беспокойтесь, леди Тшерийская, – расплавленным янтарём блеснули глаза лорда Кристиана, – у леди Эйшар есть наставник, чья мудрость и знания были накоплены веками. Более сведущую личность я ещё не встречал.

– Я всего лишь предложила, – вскинулась леди Мэлира на его слова.

– Да, тётушка, вы всегда всего лишь «предлагаете», а потом оставляете без тех чудесных воздушных пирожных, если к вашему предложению не прислушались, а то и вовсе за вышивкой придётся провести несколько вечером подряд… – сдала свою родственницу Каэрта, без малейшего раскаяния, да ещё на меня лукавые взгляды бросая.

– Равнодушно отношусь к сладкому и не против провести несколько спокойных вечеров, – не смогла я сдержать ироничных ноток.

Леди Мэлира стойко промолчала, поджав губы, лорд Артиан улыбнулся и, по-моему, даже подмигнул мне, и тонкий ручеёк из личностей, желающих выразить лично восхищение нашими чувствами, потянулся к нам. Сместившись с места событий ближе к стеночке, да к выходу на балкон, с одинаковым выражением на лицах, эдакой лёгкой светской усталости, мы с Нортхэрдом принимали поздравления.

Около императорского торна тем же самым занималась Каэрта, утащенная своим женихом, к ним очередь стояла куда больше, и это повышенное внимание красочным раздражением плескалось в синих глазах принцессы Шеридара.

Нежными переливами заиграла следующая мелодия, бал пошёл своим чередом, и я, выслушав чуть больше трети желающих, слегка пошатнулась и привалилась к Тшерийскому:

– Дорогой, здесь так душно, не могли бы мы выйти на свежий воздух?

– Любое твоё желание, душа моя, – не стеснялся в проявление своей привязанности лорд Нортхэрд, отличавшийся раннее холодностью и безразличием.

– Я вас не узнаю, Доэран… такие разительные перемены, такая откровенность… – не упустила я возможность ткнуть его носом в этот факт. Правда, говорила я это довольно тихо, чтобы впечатление от наших чувств у придворных Императора Поднебесой не развеять.

– Я слишком долго молчал, создавая ложное впечатление о своих поступках и словах, порой мне не хватало времени сказать действительно о важных вещах, отвлекаясь на вопросы, которые я ставил выше своего счастья… и я почувствовал, что теряю тебя, знаешь ли, родная, крайне неприятное ощущение, болезненное такое... даже дышать сложно, а смотреть на тебя, и видеть на дне твоих глаз неприятие, настороженность и обиду, просто невыносимо… – признался мне в чувствах Тшерийский со своей привычной понимающей ухмылкой. Только теперь эта ухмылка предназначалась ему самому.

– Я всегда говорил, что у вас слишком живая мимика, леди Аэрита, – бесстрастно заявил глава рода Рэдвел, не испытывая ни капли смущения от своего вмешательства.