Тренировки мы тоже продолжили, но уже совсем в другом стиле и ритме. Никаких истязаний и порванных жил. Все нагрузки я воспринимала очень хорошо и даже хотела попробовать взять всё более тяжёлый вес на тренажёрах, но Алан пока не разрешил. Когда он мне сейчас что-то запрещает, хмуря брови и волнуясь за меня, я не могу сдержать улыбку. Сейчас меня тренирует именно мой муж, а не тот бессердечный тренер, который вынимал из меня последние силы. Так что сейчас, я испытываю только положительные эмоции.

Алан даже разрешил мне связаться с Мартой, но я почему-то боюсь. Не представляю, как ей всё рассказать…Мне кажется, что она не сможет принять меня такой, какой я стала. И эта мысль мучает меня с каждым днём всё сильнее. Но есть надежда на её лёгкий характер. Возможно, она сама подскажет мне именно ту версию событий, которую будет готова принять. Но я всё же нашла в себе силы написать ей поздравление с днём рождения (если бы я её не поздравила, она бы мне точно этого не простила) и сразу же отключила телефон. Так как боялась, что она мне тут же перезвонит и придётся ей всё рассказать. А я пока к этому не готова.

Моё инкогнито было сохранено до самого последнего дня на базе, что меня немного разочаровало. Так как пару раз «увидев» при помощи обоняния смазанные отрывки боя эшров в их боевых формах (что произвело на меня колоссальное впечатление), я отчаянно захотела увидеть подобный бой вживую. На мою осторожную просьбу посмотреть на такой бой (пусть даже через щёлочку), Алан отреагировал очень эмоциональным отказом. Но он сам виноват! Я неожиданно почувствовала вкус к боевым тренировкам: тело-то привыкло за всё это время. И потом, мне всё ещё хочется его победить! Воспоминания о тех моментах, когда я была «ледышкой» никак не оставляют меня в покое. Лёгкость, неимоверная сила и ощущение полной свободы меня поразило. И хочется испытать это снова, но я совершенно не представляю, откуда у меня возникли такие способности и как их вернуть. Но даже без них, я стала гораздо сильнее, чем была прежде. Сейчас мне кажется, что нет вообще никаких преград, и хочется испытывать себя ещё и ещё. Пройдя через всё это, я ощущаю себя совершенно другой. И если честно, не представляю, как вернуться к обычному ритму жизни…

За день до отъезда Алан очень напугал меня, молча подойдя ко мне с кинжалом в руке. Оказалось, что этим кинжалом я должна была отрезать его отросшие волосы! Ему пришлось рассказать об их обычае, о котором я ничего не слышала (как и о многих других!), и это далось ему довольно тяжело. Когда я попросила его отрезать мне волосы, – тогда в самом начале, – это по их традиции означало мою смертельную обиду на него. И то, что он согласился это сделать, показало то, что он признаёт свою вину и раскаивается в ней! И всё это время пока у меня были коротко острижены волосы, он не должен был стричь свои. И теперь, если я простила его, я должна отрезать его волосы до прежней длинны.