Я была в шоке! Так вот почему санитар тогда так странно отреагировал, когда я попросила у него ножницы! Обалдеть! Нужно срочно учить все их обычаи, традиции и законы! Почему я за все годы так и не озаботилась этим? Даже язык не выучила! Ах, да, Алан уж очень не любил меня просвещать, и всю информацию из него приходилось, словно клещами тянуть. И мне это со временем надоело. Но как же так, совпал этот обычай тогда с моим состоянием и ситуацией, – удивительно!

Волосы я ему, конечно, отрезала, правда, сердце кровью так и обливалось: такую красоту под нож! Но с другой стороны, нам ещё среди людей жить, а такая шикарная шевелюра в купе с его красивой внешностью привлекала бы слишком много внимания. А нам это ни к чему.

***

С базы нас вновь везли в машине с тонированными стёклами. И везли не домой, а срезу к старейшине. О чём мне рассказал Алан, когда мы уже подъезжали к Москве. Известие меня не обрадовало, но и не удивило. Лучше закончить всё сразу, а не тянуть резину.

Надеюсь, мой внешний вид не оскорбит его эстетическое восприятие, хмыкнула про себя я. Но нам не оставили выбора, так что это не моя проблема.

Когда мы подъехали к особняку: у меня мурашки забегали по позвоночнику. Была бы у меня шерсть, – точно встала бы дыбом. С этим местом у меня связаны только самые ужасные воспоминания, так что держать себя в руках довольно сложно. Заходя в дом и спускаясь в лифте, постоянно приходится контролировать дыхание, чтобы не зарычать и не оскалится. Это у меня уже как рефлекс на подобную обстановку. Но тренировки с Аланом не прошли даром: самоконтроль у меня теперь железный.

Я насторожилась, когда мы спустились на минус шестой этаж вместо минус третьего. Алан тоже напрягся, но быстро взял себя в руки.

Сжав мою руку покрепче, он ободряюще мне улыбнулся, и мы пошли вслед за провожатым по тускло освещённому коридору. Правда для меня это больше не имеет значения: я прекрасно всё вижу, слышу и обоняю, – пытаясь составить новую картину этого места. Но запахи какие-то странные: смазанные и перемешанные, так что нельзя увидеть никакой чёткой картины. Такое ощущение, что здесь регулярно всё обрабатывается какими-то подавителями. Звуки тоже странные: глухие и напоминают эхо или галлюцинации. Неясный шёпот, стоны, грохот, писк приборов, плеск воды, шум от метро – всё это сливается в какой-то жуткий круговорот звуков и заставляет кровь леденеть. И как я тут не свихнулась в первый месяц?

Нас подвели к огромным закрытым дверям ритуального зала, и всё моё существо сжалось и задрожало. Не хочу туда! Не хочу! Ещё слишком свежи воспоминания о той страшной ночи. Алан покрепче сжал мою руку, переплетя наши пальцы. И я постаралась взять себя в руки. Я теперь не слабая человечка, а сильная эшари, которая больше не даст себя в обиду! И Алан со мной, он защитит, не оставит одну. Внутри разлилось приятное тепло, тело расслабилось и «напружинилось» одновременно. Да, бояться не надо, но и расслабляться, тоже не стоит.