– Простите, Батист. Вы не виноваты. Если честно, мясной пирог – моя любимая еда.

Батист нахмурился:

– Знаю.

Мерритт немного оживился.

– Правда? – Он не помнил, чтобы говорил об этом.

Повар неловко посмотрел на Бет.

– Э-э… Меню – это дело миссис Ларкин. Она выбрала.

Мерритт поник.

– О, – вот вам и вся апатия. Винт горечи начал закручиваться вверх, к груди. Он уставился на золотисто-коричневую корочку, что лежала перед ним. Подобрал вилку и напал на нее, но не смог заставить себя поесть.

Может, завтра Батист приготовит суп, чтобы Мерритт мог в нем утопиться. Хотя ему действительно нужно что-то съесть. Ему станет только хуже, если он этого не сделает. Поднеся крохотный кусочек ко рту, он пожевал, едва отмечая вкус.

Вытирая руки о фартук, Бет сказала:

– У меня есть ромашковый чай, если хотите.

А, ромашка. Успокаивающая, сонная ромашка.

– Заварите как можно крепче, пожалуйста. Спасибо.

Бет кивнула и пошла в сторону кухни, но внезапно остановилась, сделав всего три шага. Повернулась обратно, к Мерритту – нет, к окну.

Мерритт сел прямо.

– В чем дело?

Бет сжала губы.

– Я что-то чувствую. Что-то плохое…

Стекло разлетелось вдребезги, осыпав осколками голову и спину Мерритта и погасив половину свечей.