Финли печально посмотрел на меня.

– Как скажешь.

По его тону я поняла – он не верит в то, что мы сможем это сделать. Ни капельки. И это разбило мое сердце на тысячу кусочков, ведь обычно Фин так себя не вел. Он просто не был таким. Если возникала проблема, Финли находил решение. Он не соглашался на меньшее.

Над нами повисла тишина. Некоторое время мы сидели молча, пока в реке не зазвучала нежная мелодия.

Пели солнечные карпы кои.

– Звучит как настоящая печаль, – выдохнула я.

– Они передают то, что мы чувствуем.

– Ты боишься?

Он колебался.

– Да.

И, полная ужаса, я поняла, что это правда. Впервые в моей жизни Тираэль Финли Бернетт сдался.

Дидре

Дидре

В доме Андерсонов царила привычная тишина. Кроме тихих, почти бесшумных шагов Фриды, когда та шла из гостиной на кухню, или минимального шелеста газеты и недовольного фырканья Артура Андерсона, прочитавшего статью о первом министре в «Шотландце», ничего не было слышно. Единственным громким человеком в поместье знатной супружеской пары была я. Я вздрагивала каждый раз, когда выжимала тряпку, и всякий раз, когда швабра скрипела на стеклах, во мне поднималась паника, что появится Фрида и отправит меня домой без оплаты. Я постучала в дверь Мерлина, и это прозвучало как взорвавшаяся бомба.

– Да?

Я вошла в комнату. Рыжеволосый азлат с высокомерными чертами лица смотрел на меня беспокойно, даже взволнованно. Это встревожило меня.

– Чего тебе?

Нахмурившись, я закрыла за собой дверь.

– Прошу прощения. Я просто хотела вымыть окна, если можно.