– Я много лет провела то в милости своего муженька, то в ненависти. Если бы не рождение сына, он бы просто убил меня.

– И зачем вы мне это рассказываете?

Эта женщина хоть и являлась матерью моего… бледнокровки, становиться ее лучшей подружкой я не была обязана.

– Я хочу, чтобы ты понимала. Темперамент гемансеров отличается от обычных людей. Их магия бурлит внутри и требует выхода.

Я ахнула.

– Хотите намекнуть, что Ратбоун будет выплескивать свою агрессию на меня?

– Ратбоун? Нет! Он и не гемансер вовсе. Сама знаешь, своей магии у него больше нет, – поспешила уточнить Ева. – Но остальные мужчины Дома крови… Скажем так, за время своего правления Минос успел сделать жестокость нормой не только на поле боя.

Сочувствие кольнуло в груди, и я обняла себя.

– Мой сын смог бы все изменить. Он мог бы претендовать на управление Домом, но не в нынешнем состоянии. Сейчас все видят его уязвимым, лишенным магии мальчишкой. И потребуется много времени и сил, чтобы изменить отношение гемансеров к магии теней… Но с твоей помощью он будет гораздо сильнее.

– Так работает завет? Он имеет прямой доступ к моей магии?

– И да, и нет. В каком-то смысле вы стали единым целым.

Кровь отлила от моего лица.

– Он может забрать мою магию?

– Нет! Что ты! Конечно нет. Он возьмет только то, к чему ты сама дашь доступ.

Я не могла избавиться от ноющего ощущения, что стала всего лишь источником питания для Ратбоуна.

– Мой сын даст тебе много энергии в ответ, не беспокойся. Завет работает как усилитель твоей магии. Ратбоун навсегда останется одной ногой здесь, одной там…

– То есть в мире мертвых?

– Да, и это лишь усилит твою некромансию. Такая связь очень глубокая… Честно говоря, я вам завидую. Он никогда не покинет тебя.

Я невольно улыбнулась. Всегда иметь близкого человека на своей стороне звучало чертовски привлекательно. Особенно сейчас.