Но Сораса направилась не туда. Она подошла к одной из ниш и решительно постучала костяшками по задней стенке. Раздался глухой деревянный звук. Через мгновение она отъехала назад, и на том месте, где когда-то гнило человеческое тело, возникла пара глаз.

– Пятеро, – проговорила Сораса, обращаясь к глазам, но потом осеклась и, обернувшись, пересчитала их количество. Вальтик все еще оставалась наверху. – Четверо. Ведьма решила не спускаться.

– Ты знаешь правила: можно заходить только вдвоем, – раздался хриплый ответ. Глаза забегали по крипте. Они были зелеными и слезящимися; вокруг них виднелась толстая розовая плоть.

Сораса наклонилась ближе.

– С каких пор здесь начали считаться с правилами?

Прежде чем глаза успели ответить, из-за раздвижной стенки раздался мужской голос.

– Мои уши меня не обманывают? Это Сарн?

Глаза раздраженно закатились. Сораса не успела вымолвить и слова, когда стенка захлопнулась, вставая на место.

Дом рассмеялся – негромко, но раскатисто.

– Вы производите подобное впечатление на большинство людей.

Где-то внутри стены послышался скрежет механизма, открывавшего двойную задвижку. Корэйн подскочила на месте, когда на кирпичной стене распахнулась тяжелая дверь, висевшая на массивных железных петлях. Представший перед ними проем вел в длинную комнату, которая была ярко освещена факелами и лучами солнца.

Сораса ухмыльнулась в лицо Древнему – ну, или по крайней мере так близко к нему, как могла дотянуться.

– Да, произвожу, – произнесла она, упругим шагом заходя внутрь.

Комната, по всей видимости, являвшаяся старейшей частью крипты, тянулась по всей длине церкви. По одной ее стороне располагались грузные колонны, покрытые паутиной, и высокие, плоские окна, сквозь которые в помещение попадало хотя бы немного естественного света. По мере того как по небу плыли тучи, освещение становилось то темнее, то ярче. В стенах виднелось еще несколько ниш, которые были заставлены ящиками, инструментами и съестными припасами. Кроме того, Корэйн увидела галлоны разноцветных чернил и столько свитков пергамента, что их можно было растянуть на многие мили.

Корэйн с любопытством смотрела по сторонам. От ее внимания не укрылись деревянные пластинки, подозрительно напоминавшие набивные доски, не говоря уже о железных клише для печати. Девушка прищурилась.

«Мы в мастерской, где подделывают документы».

– Чарлон Армонт, – проговорила Сораса, приближаясь к невысокому юноше, склонившемуся над верстаком. Она проговорила его имя с характерными для мадрентийского языка яркими, ниспадающими интонациями. – Рада тебя видеть.