Джидиец и одноглазый мужчина обошли Вальтик и оказались в чайной. Они направились к высокому столу и уселись рядом с другими посетителями, спиной к остальному залу.

– Они представляют опасность? – спросил Древний, не спуская с них взгляда.

Корэйн качнула головой.

– Вы знаете их команду, – выдохнул Эндри. Он стоял так близко, что она ощущала исходившее от него тепло. Она выглянула из-под капюшона и посмотрела в его округленные темные глаза, похожие на неподвижную гладь озера.

– Так же хорошо, как себя саму. «Бурерожденная» стоит в порту Адиры, – прошептала она.

«А значит, моя мать тоже здесь. Если я поднимусь на ноги сейчас, они не заметят. Я могу пересечь площадь и осмотреть доки. Это займет пару секунд». Она представила, как с каждым шагом движется быстрее и быстрее, пока ее сапоги не начинают отбивать по доскам громкий ритм. Вот она взлетает по трапу и оказывается в объятиях матери. Конечно, она будет кричать и злиться; возможно, даже запрет ее в капитанской каюте. Но Мелиза ан-Амарат находилась здесь. «Здесь была Кошмарная Мэл. Мы можем умчаться отсюда вместе с отливом. Отправиться к любому горизонту, к какому только захотим. К любой опасности – либо, наоборот, к спокойным берегам».

Корэйн не сомневалась, какой из вариантов выберет для них ее мать.

«И тогда мир будет обречен».

Ей понадобилась вся ее воля, чтобы остаться на месте. Она вцепилась в край скамейки, не давая себе сбежать.

– Нам нужно уходить? – спросил Эндри, снова положив руку ей на плечо.

Корэйн не ответила, сосредоточив внимание на широкой спине джидийца. Сглотнув комок, она поднесла палец к губам, жестом попросив его замолчать.

– Не знал, что ты так любишь чай, Эйдж, – произнес Кайрим нараспев. Он говорил на верховном, но все же со своим родным герийским акцентом.

Он скинул с плеч свой пропитанный солью плащ.

Эйджер от души рассмеялся.

– В моей голове все еще звенят отголоски бури, словно колокола Вольки. Боюсь, сейчас я не смогу притронуться даже к медовухе матери, не говоря уже о той yss, что подают в тавернах Адиры, – сказал он, прошипев джидийское ругательство, которое означало «моча». Это было одно из первых слов, которые Корэйн выучила в их языке. – Большое спасибо, друг мой, – добавил он, обращаясь к хозяину и в знак благодарности приподнимая наполненную чашку. – Так что, долго ли протянет наш корабль?

– Она потеряла мачту и сильно повредила корпус, – Кайрим размял пальцами цветы и, засыпав их в свою чашку, принялся задумчиво помешивать отвар. – Как ты сам думаешь?

«Потеряла мачту и едва ли не потеряла весь корпус». Сердце Корэйн забилось быстрее. Она представила, как гордая и яростная «Бурерожденная» медленно ползет в порт, словно раненое животное. «Корабль едва не раскололся пополам», – говорил Чарлон о каком-то несчастном потерпевшем бедствие судне. Тогда она едва ли обратила внимания на эти слова и не слишком-то посочувствовала морякам. Но сейчас она испытывала иные чувства. Сейчас она боялась за эту галеру и ее команду. Она все еще сжимала край скамейки, так сильно, что у нее побелели костяшки.