Копыта коней вырывали клочья травы и влажной земли. Стучали, несли вперед. Впереди виднелись деревья, но до леса еще далеко. Туда его пускать никак нельзя.

Расстояние сокращалось медленно. Впереди, пригнувшись к гриве, мчался Артемий. Это точно был он. Его помятый и посеченный саблей кафтан развевался на ветру.

— Уйдет! — Мой напарник отставал. Уже корпуса на четыре.

Хрена! Толкал, понукал лошадь идти быстрее.

Удирающий обернулся, окинул нас взглядом. Зараза! Потянулся к седельной сумке. Там пистолет. Черт. Придется рисковать. Лучше уж я, чем в меня.

Выхватил свой пистоль, прицелился, как мог на скаку. Тряска была ужасная, но в какой-то миг, поймав момент, пальнул. Бабах! Конь подо мной дернулся, я вжался в него, чтобы не слететь. Запах пороха ударил в ноздри.

Скакун идущего впереди сбился с галопа, резко захромал. Затормозил. Всадник всплеснул руками. Оружие, которое хотел выхватить, полетело в траву. Упало, затерялось.

Животное разворачивало, заносило боком. Правая задняя нога подгибалась, не справлялась с темпом. Он попытался подняться на дыбы, не смог. Дернулся и быстро завалился, рухнул. Назад и на правый бок.

Боярин попытался спрыгнуть, не успел. Его придавило тушей. конь бился, пытался встать, елозил по земле.

— Ааа! — Я услышал панический крик, переходящий ввой. — Ааа…

Всадника придавило и сейчас весом лошади вминало в грунт.

— Уф. боярин. — Напарник останавливался рядом.

Мы разъехались и стали двигаться к беглецу с двух сторон. Почти сразу я спешился. Как-то привычнее мне на своих двоих.

— Идем аккуратно. У него может быть еще пистоль или аркебуза под рукой. — проговорил и медленно повел коня вперед. — Давай с двух сторон. И сам в седле сиди, мало ли.

Раненный скакун продолжал сучить передними ногами. Подняться он уже не мог. Лужа крови растекалась в районе крупа и бедра. Он надрывно ржал, храпел.

— Твари! Суки! Всех убью! — Орал придавленный умирающим животным беглец.

Ему было больно, очень больно. Это чувствовалось по интонации. Нога сломана, скорее всего. А может быть и позвоночник. Но жив, а это хорошо.

Я подошел к голове животного. Приложил саблю и резко вонзил. Мучения завершились. Последние судороги и предсмертная агония остановилась. Наконец-то.

— Вы знаете, кто я? От кого послан! Да вас всех! Одним мановением. Одним! Слышите! Собаки! Псы!

Ну вот опять. Что же у них тут так любят зверинец этот. в который раз меня зовут псом? Ладно из уст татар такое слышать и всякой бандитской нечисти. Здесь же, благородный господи. Боярин и снова-здорово. Собака!