Не переставая смеяться, она принялась ощупывать панели. Наконец она нашла рычаг и потянула за него. Когда стена с книжными полками разъехалась, Хэсина выбежала из темноты на пепельно-тусклый свет, но правда выскользнула вслед за ней.

Но она не знала. Она не догадалась, когда увидела его тело среди ирисов, хотя он был безукоризненно одет и лежал, сложив руки на животе, словно иллюстрация к тому, какой должна быть спокойная, ненасильственная смерть. Она не догадалась, когда повара и кухарки сообщили ей, что в тот день никто не приносил в его кабинет ни еды, ни напитков. Она не догадалась, несмотря на то, что предметы, оставленные на столе, идеально соответствовали находкам, которые обнаруживали они с Акирой. Она не подумала о значимости того, что «Постулаты» были открыты на жизнеописании Первого из Одиннадцати героев, когда ее отец и был Первым из Одиннадцати героев. Она подавляла все подсознательные озарения так же, как и свои истинные мотивы. На самом деле она никогда не искала правду. Она хотела найти того, на кого можно было возложить вину. Она считала, что, восстановив справедливость, сможет закрыть эту страницу своей жизни и излечить свои раны.

Она ожидала вовсе не этого.

Все кусочки картины встали на свои места. Флакончик с благовониями, лежавший на столе отца, привел ее в комнаты матери. Там она нашла ларец. Там ее ждал оригинал «Постулатов». Теперь Хэсина поняла: эта книга служила доказательством того, что ее отец действительно Первый из Одиннадцати.

Тем временем, прежде чем подняться из-за стола, ее отец открыл книгу на жизнеописании Первого. Он привязал к поясу медальон с символом, означавшим «долголетие», потому что он хотел, чтобы она поняла. Он взял с собой нож не для того, чтобы срезать хурму, а для того, чтобы оставить на стене коридора свое последнее послание. И он надел ханьфу посыльного, чтобы доставить ей эту правду – правду, за которую Хэсина заплатила кровью.

В ее смехе зазвучали пронзительные, визгливые нотки.

– Значит, теперь ты знаешь.

Этот голос.

Смех застыл у Хэсины на губах.

– Ну как?

Подол алого рюцюня ее матери прошелестел по полу. Она подошла к низкому столику в центре нижней части кабинета.

Хэсина смотрела на нее пустым взглядом. Это привидение. Она не могла на самом деле находиться здесь.

Но ни одно привидение не умело так больно ранить словами, как ее мать.

– Тебе больно? Я думаю, да. Как, наверное, тяжело пройти через столько мучений, только чтобы узнать, что он прикончил себя сам.

Двадцать семь

Двадцать семь