Министр труда сделал шаг вперед.

– Если позволите, дянься, – начал он, прервав затянувшуюся тишину, – я бы хотел высказаться в защиту виконта Янь Цайяня. Он поступил так, как ему приказывал долг. Все остальные стояли далеко от вас и не могли ничего предпринять, не подвергнув вашу жизнь риску.

Остальные эхом поддержали его. Они с такой же легкостью могли потребовать поместить Цайяня под арест. Но, видимо, перерезав узы родства – в буквальном смысле, – он избежал каких бы то ни было подозрений.

Холодный расчет, стоявший за поступком Цайяня, заставлял Хэсину нервничать. Она подняла руку, и все присутствовавшие замолчали.

– Слова министра Чжоу верны, – выдавила она. – Я в долгу перед тобой за то, что ты спас мне жизнь. В знак благодарности ты получишь все, о чем только попросишь.

Цайянь склонил голову еще ниже.

– Я бы хотел получить пост командующего городской стражей.

Она застыла на месте.

– Ты уже состоишь на государственной службе, где можешь применить свои обширные знания.

У тебя нет опыта в военном деле.

– Стражам нужен дисциплинированный руководитель, который искренне желает укрепить восстановленный порядок.

– Сейчас ты занимаешься подготовкой к экзаменам.

Ты слишком занят.

– Первый этап начнется уже завтра.

Она прищурилась.

Ты в трауре.

Но она не могла произнести это вслух. Никто в этом зале не должен был оплакивать цареубийцу. Даже она сама.

Она столько всего хотела ему сказать – и не могла.

Кто ты, Янь Цайянь? Мой советник? Придворный виконт? Брат, убивший собственную сестру? Почему мне все труднее и труднее заглядывать в твою душу?

Но забирать свои слова назад было уже слишком поздно.