Горожане стоически разбирали завалы и выносили уцелевшую утварь, солдаты помогали старикам и одиноким женщинам. Не осталось больше цветущего города, сюда пришло горе.

Мы шагали вперед, провожаемые изумленными взглядами. Кто-то наверняка узнал меня, кто-то пялился на тело Лиры в руках Амира.

– Кажется, уже завтра по Вароссе разнесется слух, что бывшая наместница явилась в город с телом убитой ею знатной девицы, – прошептал Амир, поглядывая на зевак.

Я только хмыкнула в ответ. Подумаешь, обо мне и не то говорили.

На выгоревшей площади толпился народ. Растаскивали уцелевшие вещи, разбирали провалившиеся кровли, пилили обгоревшие деревья и сгружали все это в телеги. Людской гомон смешивался с ржанием лошадей, причитания тонули в смехе. Я покрутила головой в поисках тех, кому вдруг понадобилось повеселиться. На почерневших бревнах сидели несколько мужиков и весело распивали настойку. К ним подходили уставшие работяги, и им тоже щедро наливали в кружки. Выпив, те вновь шли работать, поэтому люди, сидящие на бревнах, то и дело менялись. Трое знакомых мужских фигур как раз осушили деревянные кружки до дна и весело хохотнули.

Я почувствовала, как губы растягиваются в счастливой улыбке. Ратнар, Ансар и Данир казались закадычными друзьями, пришедшими на помощь погорельцам, но уж никак не воинами, победившими опасных врагов. Не сдержав порыва, я со всех ног бросилась к ним. Ансар заметил меня первым. Он толкнул в бок Данира, и те мигом вскочили с бревна, склонив головы. Ратнар гордо ухмыльнулся и поднялся вслед за ними. Отбросив церемонии, я заключила в объятия Беркутов, обняв одной рукой Ансара, а второй – Данира. И вновь не смогла сдержать слез.

– Вы справились. Родные, вы справились, – лепетала я, пока Беркуты в полной растерянности пытались меня утешить.

– Дружище, рад, что ты цел и невредим. Прости, обнять не могу, – сказал подошедший следом Амир, на что Ратнар смешливо фыркнул и хлопнул его по плечу.

– А ты во мне сомневался? Это даже обидно.

Амир попросил друга взять Лиру, отчего я испытала невольный приступ злорадства. Пусть ее спящую тушку тащит кто-то другой. Однако я и подумать не могла, что Амир передал ее Ратнару, чтобы под пораженными взглядами Беркутов властно прижать меня к себе и припечатать:

– Я сам утешу свою жену.

Вот тут-то дар речи потеряли все трое.

Я пообещала им рассказать о нашей свадьбе позже. Сейчас предстояло вернуться туда, где начался мой путь, полный горестей. В поместье наместников. Я должна вернуться туда с гордо поднятой головой, иначе в знакомых стенах так и продолжит витать дух жестокости посаженного Айданом наместника.