Шесть человек в этом зале отличались разнообразными уродствами. Мансур с его зарубцевавшимися ожогами был седьмым. Волхаты… Вот что за цену приходится им платить за свою силу! И эта цена меня поразила…

Я – наполовину ведьма, наполовину волхат. Огонь обжигает меня, но ожоги не расползаются уродливыми шрамами по всему телу… Ведьмовская сущность сгладила проклятие рода Мансура. Я – восьмой волхат в этом зале. Осталось четыре, живущих в Мирее… Двенадцать уродов, сковавших мощь Аждархи. Двенадцать уродов, способных его освободить.

Всего в тронном зале собралось чуть больше двадцати человек. Почему так мало? Разве те, кто собрался возрождать мощь Нарама, не должны представлять собой устрашающую мощь? Сейчас же мы все походили на скопище дураков, посреди ночи забравшихся в пещеру поглазеть на уродцев.

Данир, появившийся в тронном зале одним из последних, пробрался сквозь столпившихся людей и встал подле меня. Мой верный страж в абсолютно новом мире… и государстве.

– Оденьте мою дочь, – распорядился Мансур, едва взглянув на женщин, опустивших сундук прямо у его ног.

Те послушно закивали и открыли его, вытащив на свет массивные черные одеяния, расшитые алыми и белыми нитями. Пока они хлопотали, расправляя полы тяжелого халата, Маура с гордым видом достала с самого дна большую старинную шкатулку, исписанную давно выцветшими узорами. Когда ее длинные пальцы откинули деревянную крышку, мое дыхание дрогнуло, а совсем неведомая часть души вдруг встрепенулась, почуяв неуловимое тепло.

В шкатулке покоился венец, но он совсем не походил на то, что я привыкла видеть на головах нарисованных каанов. Абсолютно черный, он напоминал переплетение лоз, соединенных меж собой тончайшей золотой цепочкой. Само основание венца украшали рубины, алмазы и жемчужины, а еще неведомые мне черные камни, которые, казалось, поглощали каждый лучик света, попадавший на их гладкую поверхность.

– Это венец первого правителя Нарама. При очередном захвате трона он был разломан на три части и поделен между младшими братьями, убившими старшего. С тех пор они передавались из поколения в поколение, принося несчастья тем семьям, в которых хранились, – Мансур любовно погладил гладкую поверхность черного венца и взял его в руки. – Спустя много лет один из каанов вновь собрал их воедино, поместил в шкатулку и запечатал в этой пещере, искренне веря в то, что так запечатывает беды. Каан оказался неправ. Не венец приносил им несчастья, а человеческая подлость. Еще от отца я узнал, что эта пещера таит в себе сокровища, но никак не ожидал наткнуться здесь на древнейший символ власти над Нарамом. Один из ювелиров Даира восстановил его и обновил. Бедняга даже не догадывался, что за реликвию держит в руках. Правда, венец его неистово пугал, как и любого, кто держал его в руках. Он отзывается теплом лишь на прикосновение потомков волхатов.