Цзинь Цинь долго не соглашалась открываться ему. У Минчжу уговаривал мягко, но настойчиво. Сердце его билось неровно, один удар – трепещущий от предвкушения, другой – от предчувствия ли? Если она на самом деле золотая птица, та самая золотая птица, предвещенная ему Тенью Цзинь-У…

«Я всё равно хочу увидеть, – вяло подумал он, прикладывая ладонь к груди с левой стороны, – даже если это будет последним, что я увижу в своей жизни. Оно того стоит – всё, что было или ещё будет…»

Её неуверенный голос вырвал его из мыслей:

– Я не уверена, что смогу.

– Почему?

– Я… всего-то несколько раз превращалась, – призналась Цзинь Цинь. – Быть может, и не получится. Или получится не полностью.

– Гм… – задумчиво обронил У Минчжу.

Вариантов неполного обращения было, пожалуй, многовато. Чем неопытнее птичий демон, тем сложнее ему превращаться в птицу и обратно. Осечки неизбежны. Воронёнком он тоже не сразу выучился менять личины и иногда принимал довольно странные обличья: ребёнок на птичьих лапках, птенец с человеческими ушами… Воронята постарше над ним потешались, но беззлобно: каждый цыплёнок через это проходит, кто-то раньше, кто-то позже.

А Цзинь Цинь тоже неопытная птичка, не факт, что у неё получится с первого раза. У Минчжу знал, как важна поддержка, потому прочистил горло и сказал:

– Во что бы ты ни превратилась, ты мне любой понравишься.

Девушка залилась краской и воскликнула сердито:

– И не смотри на меня так!

– Как? – с любопытством спросил У Минчжу.

– Пристально. Это меня отвлекает. Отвернись.

– Ну уж нет. Если отвернусь, так всё пропущу. Просто не обращай на меня внимания.

– Как я могу не обращать, когда ты так пялишься?!

– Ничего не могу с собой поделать, – широко улыбнулся он.

– Да уж постарайся что-нибудь поделать!

У Минчжу тронул переносицу двумя пальцами и постарался – очень постарался! – сделать вид, что не пялится. Не переставая, однако, пялиться. На то и глаза, чтобы смотреть.

– Что за невозможный ворон! – ругнулась Цзинь Цинь. – Если у меня ничего не получится, сам виноват.