– Я никому не расскажу, если ты об этом… Но, птичьи предки, преступление? Почему… Нет, в чём?

Цзинь Цинь нахмурилась:

– Нельзя показывать крылья. Никому, кроме своего мужа или жениха. Кому попало нельзя.

– Я разве кто попало? – с укором спросил У Минчжу.

– Ты не мой жених.

Вот оно! У Минчжу невольно засмеялся, заслужив от неё разгневанный взгляд. Но от сердца у него отлегло. Теперь, когда он понял причину её беспокойства, он легко мог обернуть ситуацию в свою пользу. Хватило бы и пары фраз. Оно и выеденного яйца не стоило, это «преступление».

– Это легко исправить, – заметил он уже серьёзно. – Просто нужно поменять.

Цзинь Цинь ответила ему растерянным взглядом. У Минчжу подождал, выгнул бровь. Неужто не поняла?

– Жениха поменять, – уточнил он и опять выжидающе уставился на неё.

Что, опять никакой реакции? Бровь У Минчжу поползла ещё выше.

«Если слов недостаточно, – подумал он, – придётся доказывать поступками».

Он расправил плечи и выпустил крылья, раскрыл их, точно собирался взлететь. Солнце прокатилось по ним волной радужных искр. Цзинь Цинь явно была потрясена их размахом. Верно, так близко она видела их впервые. У Минчжу подошёл к ней, сложил крылья куполом, накрывая и себя, и её. Солнечный свет померк, но внутри, там, где они стояли, не стало темно. Их освещало приглушённое сияние – изнанка его крыльев слабо, но узнаваемо светилась золотом.

– Так во мне пробудилась древняя кровь, – едва слышно проговорил У Минчжу.

Цзинь Цинь нерешительно ткнула куда-то в перья пальцем. По телу У Минчжу пробежали мурашки, перья встопорщились. Немного щекотно, но больше возбуждающе. Внутренняя сторона крыльев была чуткой, и это был очень интимный жест – трогать кого-то понизу. Он незаметно сглотнул, но не удержался и хихикнул.

– Ты трогала мои крылья, – торжественно провозгласил У Минчжу в ответ на её вопросительный взгляд.

– Не удержалась, – смутилась Цзинь Цинь.

– Тогда возьми ответственность, – потребовал он, пытаясь состроить суровое лицо, но видят птичьи предки, как нелегко было это сделать! Каждая клеточка его тела требовала, чтобы он ухмылялся во весь рот, как глупый птенец, настолько был счастлив.

– Мои крылья никому нельзя трогать, – объявил он, кое-как состроив серьёзную гримасу. – Твои нельзя показывать, а мои трогать. Но ты их потрогала. А это значит… – Он сделал многозначительную паузу и объявил: – Ты теперь должна на мне жениться!

Цзинь Цинь, казалось, дар речи потеряла, когда это услышала.

– Что?!