Тут Растин поднял стакан индийского чая, демонстративно указывая на меня.

– Меня? – удивленно спросил я. – Я не могу входить в астральный сон.

– Именно поэтому мы, – Растин окинул взглядом всех присутствующих, – отправим тебя в ее сон. Думаешь, я вас просто так ночью собрал?

Ну, конечно же. Наверняка в это время Стефани уже спит. Растин все продумал до мелочей.

– Ты можешь это устроить? – прошептала Шарлотта, когда я в состоянии шока пытался осознать происходящее и, наконец, придя в себя, обнадеженно посмотрел на Растина.

– Рад, что вы все решили приехать, – сказал Растин. – После вчерашнего нападения мне явно понадобится дополнительная помощь. Готовы рискнуть?

Осматриваясь по сторонам, я пытался найти хоть кого-то, кто был действительно готов.

Но все пребывали в полном замешательстве.

– Да, – твердо сказал я. – Готовы.

Глава шестьдесят третья. Стефани

Глава шестьдесят третья. Стефани

Чарли появилась на свет в теплый июньский день. Но сейчас все дороги укрылись пушистым снежным одеялом, которое несло меня по извилистой каменной тропинке к мрачным памятникам и надгробиям.

С холодного ночного небосвода сыпались хрупкие снежинки, и, словно блестящий серебряный диск, на меня смотрела волшебная луна, освещая путь, о котором я и не догадывалась. Со времени похорон кладбище стало больше и теперь казалось совсем чужим. Мне тогда было всего одиннадцать, я смотрела в окно лимузина и наблюдала за проплывающими мимо нас деревьями и бездушными камнями.

Пройдя еще немного, я завернула за угол мавзолея, напоминающего небольшой сарай. И там, среди других таких же камней, меня ждал тот самый непритязательный гранитный памятник, который мы с папой поставили шесть лет назад.

В эту секунду я почувствовала, как обжигающий мороз парализовал мое тело и остановил горячую кровь. На мгновение я перестала дышать, но потом постаралась взять себя в руки. Однако я все еще не могла успокоиться и, под накалом эмоций, заплакала горькими слезами.

В отчаянии схватившись за памятник, я поспешила скрыться от пронизывающей боли за его каменной стеной, позабыв о том, что надгробие лишь напоминало о маме, а не было ею.

Я шагнула вперед, и по моей щеке скатились слезы. Приблизившись к подножию могилы, я упала к мерзлой земле.

Но моя мама точно не хотела, чтобы я плакала у ее надгробия. Она хотела, чтобы я улыбалась и была счастлива. Однако, когда она была жива, мне было гораздо легче исполнять ее желания. И даже сейчас, когда мы снова вместе, она находилась где-то далеко. В холодном и одиноком месте. Там, где мы ее и оставили до того, как папа отвез нас в другой город.