Пиас затрясся сильнее.

– Я люблю тебя. И горжусь тобой, – прошептал он мне на ухо.

После этого он поцеловал меня. Поцелуй был сладким, отчаянным и совершенно идеальным. Проклятие проникло в меня вместе с его языком, и я рефлекторно сглотнула, хотя уже была переполнена. Это ощущалось так, будто я глотала стеклянный осколок. Было невыносимо больно. Но слова проносились в моей голове, словно визжащие демоны: Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.

Пиас без души любил меня. Бог затрясся, его структура вдруг растворилась и исчезла во мне, оставив меня озадаченной. Что за ублюдок! Теперь придется ждать до Олимпа, чтобы спустить с него шкуру. Как можно сказать такое и свалить?

Я была так возмущена, что мне действительно стало лучше.

– Пойдем, надо лететь. Кажется, скоро тут снова будет невозможно находиться, – Мэдокс помог мне подняться на ноги. – Ты сможешь полететь сама?

Я кивнула, расправила крылья и взмахнула ими.

– Ух ты! – Мэдокс посмотрел на меня. – Как будто толстая гусеница пытается подняться на крошечных крылышках!

Уголки моего рта дрогнули.

– Я не толстая гусеница! – жалобно сказала я.

Губы Мэдокса тоже дрогнули в чуть заметной улыбке, он всеми силами пытался не расхохотаться.

– Ах, пойдем сюда, я понесу тебя, пока…

Пол затрясся. В этот раз песок не просто вибрировал, по нему пошли целые трещины, и мы с криком споткнулись. Мэдокс схватил меня, взлетел вверх, как вдруг из трещины вырвалась темная маслянистая жидкость. Все это было похоже на вулкан, извержение которого разъедало все вокруг.

– Черт!

Мы закашляли, когда сернистый эфирный туман и запах гнилой магии закрались в наши легкие. Тартар зарычал в агонии. Почти казалось, что он кричит. Песок снова задвигался, но в этот раз сильнее и быстрее обычного.

– Все наверх! – завопил Мэдокс, и боги тут же отреагировали.

Даймонд вцепилась в Эйджа, который катапультировал себя вверх с помощью маленьких временных дыр. Спэйд спокойно сел на облако и полетел, забрав с собой Хака, который держался за него и визжал.

Мэдокс напряг крылья и уклонился от очередной волны черного эфира.

Я хрипела. Высвободившаяся тлеющая магия горела в легких, словно яд. Мой брат устремился вверх. В ушах гудело. Сначала мне показалось, что я слышала свое собственное сердцебиение, но потом поняла, что это был пульс самого Тартара. Он глухо и неравномерно спотыкался, будто чудовище вот-вот погибнет от сердечного приступа. Выход в пищевод Тартара был открыт. Судя по всему, ему действительно было плохо. Песок тем временем поднимался все выше. Выглядело так, будто Тартара вот-вот стошнит.