– Ты это заслужила, Заяна. И не только в битвах. Я уже долгое время наблюдаю за тобой. – Мордекай понизил голос, обращаясь только к ней, когда подошел на несколько шагов ближе. – Во тьме да восторжествуешь ты.

Заяна сглотнула, но, встретившись с его черными, как ночь, бездонными глазами, повторила:

– Во тьме да восторжествуем мы.

Он кивнул, и этого сигнала было достаточно, чтобы уйти. Она отвернулась и оглядела тех, кто собирался ее сопровождать: Тайнана, Амайю и Маверика. Драи и Селин здесь не было; они останутся внизу, присматривая за всем, чтобы доложить о происходящем в ее отсутствие. Ацелин и Келлиес вместе с Неридой приближались к месту встречи.

Амайя стояла наготове, вооруженная луком и стрелами, подобранными в соответствие с ее ростом и весом. Подарок от остальных за выступление и в знак того, что они приняли ее в свои ряды. Тайнан стоял рядом с ней, Заяна не преминула заметить его стремление сблизиться с ней после битвы, словно они образовали самую невероятную из искусных боевых команд с тех пор, как были вынуждены работать вместе, и приспешница с трудом завоевала его доверие. Это немного согревало ее ледяную грудь.

Затем взгляд остановился на Маверике. И он тоже посмотрел ей в глаза, жесткий и сосредоточенный. На мгновение она смирилась с тем фактом, что он присоединился к ним. Точно не зная почему, решила, что он может стать ценным участником, если ему удастся сдерживать свое невыносимое высокомерие. В его позе и взгляде не было ничего плохого. На самом деле Маверик смотрел на нее с тем же уважением, что все остальные. И она решила насладиться моментом, зная, что это вряд ли продлится долго.

– Удачи, Заяна.

Последние слова Мордекая стали для нее пустым звуком. Удача не имела никакого отношения к тому, что они собирались совершить. Она завоюет победу силой воли и сталью. Как это было всю ее жизнь.

* * *

Им не потребовалось много времени, чтобы заметить Ацелин и Келлиеса на окраине Далруна, стоящих рядом с безутешной фейри. Заяна не могла заставить себя почувствовать к Нериде хоть что-то, из-за печали, которая явно переполняла сердце женщины после обнаружения человека и участия в ее смерти. Но если бы была честной, то призналась бы, что после пережитого ужаса никак не могла избавиться от беспокойства, которое вынуждена была тщательно скрывать. Она не могла позволить себе проявить слабость. Здесь, снаружи, темная фейри как никогда зависела от холодной безжалостности, которую владыки выжгли и вбили в нее. Она должна была стать монстром, которого они создавали, чтобы довести дело до конца.