– Что ты имеешь против нас, стэндлеров, а? – раздраженно спросила София и наконец посмотрела на нее.

– Ничего, – надулась она, хотя я догадалась, что мы не узнаем от нее правду. У нее была огромная проблема со странствующим народом.

– Тогда заткнись. Твой голос действует мне на нервы.

Она замолчала, и каждый из нас погрузился в собственные мысли. Каждый далеко отсюда.

Где-то в разных областях.

Мы довольно далеко продвинулись вперед и уже на третий день достигли точки, где на горизонте можно было увидеть сияющий Медный город. Даже сейчас мы мчались, укрывая потных лошадей теплыми одеялами, которые делили с животными по ночам. Как и каждый вечер, мы поглощали запасы и смотрели, как танцует огонь. Время от времени я тренировалась с кинжалами Элиа, которые метала между пламенем или над головой Саманты. Но ее это, казалось, больше не беспокоило. Она смотрела в пустоту. Стала тенью самой себя, как и мы все.

В какой-то момент мы уснули в пыли пустоши, чтобы набраться сил. Они нам понадобятся, если король схватит Софию, что совсем не страшило ее. Она смирилась с этим, потому что, как и предсказывала Зан Захрай, София танцевала со смертью. Покончить с жизнью намного проще, если знаешь свою судьбу.

Она вернулась не только для того, чтобы спасти принца, – если она вообще могла это сделать. Она вернулась из-за людей этого королевства. Народа, который сам выбрал себе королеву.

Она будет там, когда ее народ будет смотреть. И она будет плакать вместе с ними о принце, если это будет необходимо.

Меня разбудили тихие всхлипывания. Прямо рядом с собой я увидела, как хнычет Саманта. Поднимая и опуская грудь. Ее лицо осветилось тлеющими углями. Увидев меня, она быстро вытерла глаза, будто таким образом могла остановить слезы. Но слезы были самым чистым, что могла открыть душа. Нас, людей, связывало то, что все плакали одинаково.

– Не смотри так, – прошептала она, хотя это звучало далеко не так решительно, как она, казалось, пыталась. – Никогда не видела плачущую девушку?

– Видела, – шепотом ответила я. – И поэтому я знаю, что девушка плачет только тогда, когда ей сдавили грудь.

– Девушки плачут постоянно, – возразила она. – Кайрон всегда говорил, что девушки плачут из-за всего.

– Но не так, – произнесла я, ненавидя себя за то, что испытываю жалость. Она боролась за жизнь брата. Своей семьи. Это было уже довольно смело.

– А как?

– Украдкой, – ответила я. – Украдкой, чтобы никто не видел.

Она обдумала мои слова и еще раз провела рукой по лицу. Перевела взгляд на Софию, которая натянула одеяло на лицо, а затем на Элиа, который начал тихо храпеть.