— А я тебе подарок привез.
— Лучший мой подарочек — это ты, — смеюсь, вспоминая любимый мультфильм своего детства.
— Нет уж, пойдем, — Аяр, по-прежнему тот еще шкаф, подхватывает меня на руки и несет на улицу: — Посмотришь сразу, а то вдруг с ними что-то срочно делать надо.
Ветер несет розовые лепестки. Налетают мокрые с ног до головы дети, виснут на папе, наперебой рассказывают, как дела и что нового. А я смотрю, будто во сне, на связанные пучками прутики в грузовом отсеке машины. На бирки из тетрадных листов в клеточку с такими знакомыми по прежней жизни названиями на не забытом за двадцать лет языке: антоновка, апорт, голден делишес, флорена, карамелька, макинтош…
— Аяр, ты… Боже, как⁈ Откуда⁈
— Эксперимент по стабилизации червоточин, — ухмыляется этот… этот… безответственный авантюрист? Космический маньяк? Или просто любящий муж и невероятный мужчина? — И не волнуйся, дорогая, поздно волноваться, все уже закончилось, как видишь, вполне удачно. Одна беда, не знал, что точно тебе нужно, взял что подвернулось.
У меня нет слов. Просто нет. Одни эмоции, чтоб их!
— Это что? — детвора рассматривает незнакомые буквы. — Ма-ам?
— Яблони, — выдыхаю я. — Настоящие яблони. С моей родины.
И ведь можно было взять клеточные образцы и из них вырастить! Здесь есть такие технологии, вовсю используются. Но этот невозможный тип организовал мне привет из дома, настоящий, правильный, как раз такой, чтобы за душу взяло!
— И как там… за червоточиной?
— Две тысячи семьдесят восьмой год.
— Семьдесят восьмой… Полвека. Искать уже некого… А… в целом как?
— Нормально вроде. Порт на орбите строят. Нашим доложил, будут решать вопрос наблюдения и, возможно, контакта. Так что составляй список, если не все, что надо, привез.
Приживется на Райале земной сад? А куда денется… я уж постараюсь! А вот хочу ли увидеть Землю через полвека?
Пожалуй, все-таки да. Но…
Аяр, почувствовав мой приступ тоскливой ностальгии, подхватывает на руки, шепчет в ухо:
— Еще вдвоем туда слетаем, веришь?
— Если ты обещаешь — конечно, верю, — от души соглашаюсь я.