— Скверна в ней, доктор! — прошамкала она. — Живица рвётся, вишь, нога чёрная! Надо Марфу звать, травницу, она заговор знает…

Артём стиснул зубы. Живица? Скверна? Это что еще за сборище странных людей? Но спорить некогда. Все потом. Сейчас главное — пациент.

Он осторожно ощупал ногу — Марьяна вскрикнула, дёрнувшись. Кость, похоже, цела, но связки порваны, а гематома растёт. Надо дренировать, промыть, наложить шину. Но чем? Он оглядел саквояж, потом толпу.

— Доску, — бросил мужикам. — Прямую, чистую. И верёвку.

— Иван Палыч, — мягко шепнула спутница. — А ритуал проводить не будете? Помолиться бы. От Скверны бы очистить…

— Доску! — не сдержавшись, рявкнул Артем.

Мужики засуетились, а Артём поймал взгляд пострадавшей девушки. Её глаза, мутные от боли, смотрели с надеждой и страхом.

— Доктор… — прошептала она. — Не отрежете ноженьку?

Он выдавил улыбку, как делал в реанимации.

— Не отрежу. Держись.

Но в голове билась мысль: без антибиотиков, без стерильности, без всего — как? Есть определенный риск.

Спутница вернулась с миской дымящейся воды и куском холстины.

— Вот, Иван Палыч, всё, что есть!

Артём кивнул, уже промывая руки. Потом склонился над Марьяной, стараясь игнорировать гул толпы и едкий запах сырости, пропитавший хибарку. Свет единственной лампы дрожал, отбрасывая длинные тени на стены.

— Больше света! — строго сказал доктор и старухи зашевелились, разжигая лампы.

Девушка на скамье застонала тише, надсаднее, с жутким присвистом. Время утекало, как песок сквозь пальцы.

— Потерпи, Марьяна, — пробормотал Артём, больше для себя, чем для неё. Его пальцы, привыкшие к стерильным перчаткам и точным инструментам, теперь дрожали, когда он ощупывал распухшую голень — не привыкли к такой антисанитарии.

«Кожа горячая, багровая, с синюшным оттенком у щиколотки. Перелома, кажется, нет, но связки точно порваны, а гематома давит на ткани. Если не снять давление, начнётся некроз. И это без учёта инфекции, которая уже, поди, ползёт по крови из грязной ссадины.»

Он снова заглянул в саквояж. Пузырёк с мутной жидкостью — йод? Спирт? Или какая-то местная дрянь? Артём выдернул пробку, понюхал — резкий запах ударил в нос. Похоже на спирт, но разбавленный. Лучше, чем ничего.

— Иван Палыч, вот доска! — прогундосил мужик с бородой, сунувший ему кусок шершавого дерева, пахнущего смолой. Рядом другой протянул верёвку — грубую, с торчащими волокнами, будто сплетённую из старых мешков. — Сгодится?