— Кому изволите телеграфировать, ваше благородие? — прошамкал он, обмакнув перо в чернильницу.

— Санкт-Петербург. Литейный проспект, 24 бис. Купцу первой гильдии Василию Александровичу Кокореву!

— Слушаю-с.

И, старательно косплея ленивца из мультфильма «Зверополис», старый хрыч флегматично начертал мое послание первому российскому богатею:

«КОКОРЕВУ ПЕТЕРБУРГ ТЧК НЕОБХОДИМ ВАШ СРОЧНЫЙ ПРИЕЗД МОСКВУ ОБСУДИТЬ ВЗАИМОВЫГОДНЫЙ ПРОЕКТ НАЦИОНАЛЬНОГО МАСШТАБА ТЧК ГАРАНТИРУЮ ВРЕМЯ НЕ БУДЕТ ПОТРАЧЕНО ЗРЯ ТЧК ВЛАДИСЛАВ ТАРАНОВСКИЙ».

Я заплатил за доставку нарочным, за срочность и вышел на улицу с чувством исполненного долга. Один пробный шар запущен, теперь очередь за вторым: не таким тяжеловесным, но, как справедливо указывал Изя, не менее важным.

Шнеерсон, верный своей жидовской натуре, не повел меня ни к разрекламированным французам, ни к педантичным немцам. Проведя лабиринтом переулков за Кузнецким Мостом, он привел нас прямиком к неприметной двери без вывески.

— Тут творит мастер Лева! — благоговейным шепотом произнес он, толкая тяжелую дверь. — Курила, я умоляю: будь с Левой вежлив, а то, чего доброго, он забудет в подкладке твоего лапсердака парочку отменных английских булавок!

Внутри нас встретил мир, сотканный из запахов добротного сукна, горячего утюга и меловой пыли. Прямо от входа перед нами штабелями возвышались рулоны материи самых разнообразных расцветок. Тут было и грубое, и самое тонкое сукно, гладкое, в рубчик, с искрой. Рядом громоздились штуки подкладочного шелка, простецкие ситцы соседствовали с атласом и благородным муслином. Жрецом этого святилища иглы и ткани оказался невысокий пожилой еврей с седой, аккуратно подстриженной бородкой и глазами ювелира, казалось, способными с ходу определить каратность и чистоту не только камня, но и самой человеческой души. Видно, много разных посетителей повидал на своем веку Лев Соломоныч Гольденцвейн!

— Лева, я к тебе привел человека! — с порога провозгласил Изя торжественным тоном, словно вводил в храм нового адепта. — Надо сделать из этого чучела такого херувимчика, чтобы ангелы на небе возрыдали от зависти!

Портной смерил меня спокойным, оценивающим взглядом, не обращая внимания на Изины кривляния.

— Мосье Шнеерсон, я вас умоляю! Сделать херувима из такого материала — работа для Господа Бога, — мягко ответил он. — Да и то не уверен, что он бы тут справился. Я же всего лишь портной, чего ты таки от меня ожидаешь⁈ Но обещаю сделать все, что в человеческих силах. Что господин желает?

— Господин желает, чтобы великий князь дал ему много денег! — выпалил Изя. — А для этого господин должен выглядеть так, будто деньги ему не нужны вовсе! Покажи нам лучшее, что у тебя есть!