— Главное — чтобы кобуру не было видно! — многозначительно кашлянув, уточнил я.

Лев Абрамович, осторожно осмотрев мою наплечную кобуру с содержимым, покачал головой, поцокал языком и накинул к первоначальной цене еще процентов двадцать. Прервав новую волну Изиных сетований красноречивым взглядом, я кивнул, и глаза портного загорелись профессиональным азартом.

Торг окончился — начиналось искусство. Лев Соломонович легкими, почти невесомыми движениями снял с меня мерки, его пальцы порхали, как бабочки, а измерительная лента живою змейкою скользила в его руках.

— Через четыре дня будет первая примерка, — сказал он, записывая цифры в толстую конторскую книгу. — Через неделю все будет готово. Господин будет доволен. Он войдет в любой кабинет так, словно был там всегда!

Когда мы вышли на улицу, я чувствовал себя… странно. Я, переживший войну и рейдерские захваты, только что потратил два часа на обсуждение цвета и фактуры ткани. Абсурд, конечно, но, глядя на деловитое и довольное лицо Изи, я понимал: в этом мире, где фасад часто важнее фундамента, я только что сделал очень важное вложение.

* * *

Итак, сюртук был запущен в производство, но Изя и не думал с меня слезать: похоже, он искренне считал, что это лишь начало большого пути.

— Одежда — это только половина человека! — вещал он, таща меня по Кузнецкому Мосту. — Вторая половина — это детали! Дьявол в них, Курила, как всегда, дьявол в них! Без правильных мелочей ты будешь не аристократ, а ряженый лакей!

Первой нашей остановкой стала шляпная лавка. Внутри пахло клеем и фетром. На полках, словно головы на параде, выстроились цилиндры всех мыслимых и немыслимых оттенков черного: матовые, блестящие, с высоким верхом и с чуть загнутыми полями.

— Цилиндр — это первый признак джентльмена! — со знанием дела заявил Изя, пока хозяин лавки, усатый немец, с почтением снимал с полки очередное творение. — Его не носят, его водружают! И снимать его надо не как попало, а особым движением — плавно, с достоинством, словно ты уступаешь дорогу самой королеве Виктории!

Следующим пунктом оказались перчатки. Мы вошли в небольшой магазинчик, где пахло тонкой выделанной кожей. Изя брезгливо отверг десяток пар, пока не нашел то, что искал — тончайшие перчатки из оленьей кожи.

— Перчатки — это твоя вторая кожа, — назидательно сказал он, заставляя меня их примерить. — Они должны сидеть так, чтобы ты их не чувствовал. В приличном обществе мужчина не подает даме голую руку. Никогда! Запомни: как бы ни было жарко на улице — ты всегда в перчатках. Снимаешь только одну, правую, когда входишь в дом или пожимаешь руку равному. А левая… левая пусть остается на своем месте. Это признак хорошего тона.