– А давайте начнем паниковать, только когда все точно узнаем? – предложила я.

Удивительно, как растянулось время. Сейчас следующая поездка в «волчье логово» казалась мне безмерно далекой. Внезапно накатила усталость, оставляя после себя отупляющее равнодушие. Голова казалась совершенно чужой, веки тяжелыми. Я едва подавила зевок.

– Давайте. И паниковать, и, может, даже буянить, но уже завтра. Сейчас кому-то пора спать. Пойдем, воробушек?

– Да, да, – закивала я, закрыв глаза, – конечно, пойдем. Сейчас… только посижу тут немного, самую чуточку. И пойдем…

Сквозь сон я чувствовала, как меня, пересмеиваясь, подхватывают на руки, и крепко вцепилась в свою теплую уютную переноску. А когда очутилась в показавшейся неожиданно холодной кровати, протестующе захныкала.

– Спи, чудо, – донеслось издалека, и меня окутало мягкое одеяло.

Утро нового дня принесло ощущение некоторой неловкости. И от того, что уснула в гостиной при всех, и от того, что спала в платье. А когда я вспомнила, чем придется сегодня заниматься, желание выползать из-под одеяла и вовсе пропало. Я малодушно валялась бы в тепле и неге еще и еще, но в памяти всплыл мист Грей, невозмутимо перечисляющий возможные методы моего обучения, и я быстренько пошла приводить себя в порядок.

Спустившись, я обнаружила на столе свой завтрак, заботливо накрытый прозрачной крышкой с термоартефактом. Экономку и помощниц по хозяйству я не нашла. Зато в саду быстро отыскался Ноэль, раздобывший мяч для хендбола. Мальчишка мне обрадовался, увязался хвостиком и, пока я завтракала, докладывал мне обо всем, что сам знал.

Джеймс на несколько дней отпустил мистресс Хоксли и помощниц, только кухарка будет приходить по утрам и готовить еду на весь день. Сам хозяин дома с менталистом вместе отбыли в мастерскую, но должны вернуться еще до обеда. Меня они будить запретили строго-настрого, зато выдали Ноэлю дополнительную порцию пирога со взбитыми сливками. Дальше следовал рассказ о том, как меня вчера укладывали спать, но его я слушать не пожелала: мне и так было неловко. Зато с удовольствием скоротала время до возвращения Эверта, играя в мяч с рыжиком.

В саду стояла такая солнечная, летняя уже погода, что совершенно не хотелось думать о плохом. Почему, когда все хорошо, не замечаешь таких простых, но важных вещей: дуновения теплого ветерка на щеке, приятной прохлады шелкового платья, красоты природы вокруг? Почему не испытываешь радости от того, что просто двигаешься, живешь, дышишь? Вдруг подумалось, что времени у меня, возможно, не так уж и много. Спокойно подумалось, отстраненно.