– Еще раз.

– Ты уверена? Выглядело это, мягко говоря, страшно.

– Да, уверена. – Я старательно вытерла мокрые глаза и щеки и снова улеглась на диван, восстанавливая дыхание.

В этот раз было ни капли не легче. Я помнила, что должна сохранять холодную голову, обуздав внутри запал ярости. Но чувства Тилли раздирали душу. Напрасно я думала, что смогу привыкнуть к происходящему. Ничего не получалось. Очнулась я еще более взвинченная, чем до этого.

– Все, воробушек, делаем перерыв. Тебя снова трясет, – Диксон уже где-то раздобыл стопку платочков и теперь, словно сиделка при больном, вытирал мне мокрые щеки, придерживая одной рукой за плечо. Джеймс, который, оказывается, тоже был здесь, и успел принести мне воды, смотрел при этом с таким сочувствием, что я попыталась ему улыбнуться. Но, судя по странному выражению его лица, сделала это зря. Рыжик же на правах ребенка просто примостился со мной рядышком и уткнулся носом в плечо.

– Не понимаю, почему не получается, – произнесла я, поглаживая рыжую макушку. – Такие сильные эмоции, никак не выходит их успокоить…

Меня почти насильно, чуть ли не с ложечки, накормили обедом. Затем мы все вместе прогулялись по саду и даже потешили Ноэля тем, что бросали ему мяч по очереди. А когда вернулись, предприняли еще одну попытку.

Она оказалась самой мучительной из всех. Мало того что все эмоции обострились до предела, словно с каждым разом мои нервы все больше и больше оголялись, так еще все мои попытки отстраниться и смотреть на все с холодной головой привели к ужасающему эффекту: временами мне казалось, что это я вычерчиваю мелом на полу магсхему, что это мое чудовищное сознание породило весь этот план, что это я наслаждаюсь тем, как послушные моей магии люди становятся безвольными куклами. И вместе с этим я беззвучно кричала от ненависти к чему-то большему, чем отдельно взятый властолюбивый садист. Зато под конец, когда из моих рук хлестали потоки магии смерти, на долю мгновения мне показалось, что еще чуть-чуть, и мне удастся пробудить в себе темное начало.

В себя я приходила долго, перед глазами все расплывалось, звуки и лица слились в сплошной цветной шум. И только одна мысль билась внутри: «Надо продолжать. Почти. Еще чуть-чуть».

– Еще раз, – прохрипела я.

– С ума сошла? Ты себя угробишь, – в голосе Эверта слышались раскаты грома.

– Еще! Раз! Пожалуйста, – я решительно сжала пальцы в кулаки.

– Ладно. Раз ты так настаиваешь, – смягчился он, снова положил мне ладони на виски и, тяжело вздохнув, произнес: – Спи, осленок упрямый. Я, знаешь ли, тоже не железный.