И все же этот день настал. Магикар с моим сопровождающим ждал снаружи. С Ноэлем и Джеймсом мы попрощались, наобнимались, обменялись сердечными приглашениями в гости и обещали писать друг другу. После чего артефактор чуть ли не за ухо вытащил рыжика на улицу «прогуляться». Я изо всех сил старалась не показать, что прекрасно понимаю, ради чего это было сделано.

Когда за друзьями закрылась дверь, я повернулась к Эверту. Тот посмотрел на меня, улыбаясь одними уголками губ, и молча, приглашающим жестом, раскрыл объятия. Я подошла и уткнулась носом ему в грудь, замирая в теплом и таком надежном кольце его рук.

– Неужели ты так просто меня отпустишь? – прошептала горько.

Самый невозможный менталист на свете слегка, самую чуточку, отстранился, и в то же мгновение теплые пальцы мягко приподняли мой подбородок, заставляя, позабыв обо всем, смотреть в лучистые голубые глаза, непривычно серьезные сейчас.

– Отпущу, воробушек, – тихо произнес Эверт и наклонился, едва ощутимым, как прикосновение крыла бабочки, поцелуем убирая предательски выкатившуюся слезинку. Я замерла, разрываясь между нежностью этого прикосновения и мучительным смыслом его слов, – сейчас отпущу. Как я могу что-то требовать от тебя, если и сам себе не принадлежу?

Его пальцы медленно скользили по моей щеке, поглаживали, утешая.

– Но я обещаю, слышишь? Обещаю, что приеду, как только разберусь с этим всем.

Еще один невесомый поцелуй коснулся моего лба.

– И тогда ты так легко от меня не отделаешься, – на его лице мелькнула отчаянная улыбка. – Если только сама не решишь, что в твоей привычной жизни эдакое счастье и даром не нужно.

Я судорожно выдохнула и, обвив его шею руками, заключила:

– Эверт Диксон, ты непроходимый болван.

– Еще какой, воробушек, еще какой, – прошептал этот возмутительно дорогой мне тип и наконец-то по-настоящему меня поцеловал.

И знаете, что? Те героини из книг, которые «плавились в объятиях» и «умирали от поцелуев», кажется, им просто не слишком везло. Настоящий поцелуй был похож на теплое, доверчивое счастье. От него хотелось жить, а не умирать.

– Только попробуй не приехать, – строго сказала я вместо прощания, уже садясь в магикар, – я… я…

– Я помню, воробушек, натравишь на меня Мусеньку, – ухмыльнулся менталист. – Это хорошо еще Кингсли про нее не в курсе, а то всю душу бы вытряс.

– Я хотела сказать, что буду ждать, но спасибо, что напомнил.

Магикар взревел, и я, в последний раз помахав рукой на прощание, откинулась на спинку своего сиденья. Эта глава моей жизни подошла к концу. И кто знает, что там будет дальше? Под мерный шорох колес везущего меня в родной дом магикара я тихонько задремала, и снилось мне ласковое искрящееся лазурное море.