– Чары, лишающие голоса, – поясняет он, будто мы беседуем на званом ужине. – Чтобы уравнять шансы, дать моим солдатам возможность победить.

Сирена с розами в волосах падает на землю, вцепившись руками в горло. Ее глаза закатываются, из горла доносится хрип.

– Что вы сделали? – выдавливаю я.

Король пожимает плечами.

– Сжег ее голосовые связки. Использовал магию, чтобы обезвредить сирен. Чары, лишающие голоса. А теперь окажи-ка мне небольшую услугу.

Внезапно он так сильно впивается мне в плечо, что я шиплю от боли. Сорвав с шеи сферу сирены, он бьет ею по моей груди.

Из меня вырывается крик. Я будто снова оказался в обсерватории короля, его когтистое устройство вонзается в меня, пытаясь нащупать душу.

Боль поглощает меня целиком. Деревья над головой воют и раскачиваются. Я смутно слышу шум битвы, треск дерева и костей.

Выругавшись, король швыряет меня на землю.

И я снова могу дышать.

Сфера разбилась в его руках.

– Твою душу связало что-то посильнее лесной магии, – шипит он. – Ты мне бесполезен. Вы оба.

Он снова сыплет проклятьями и наступает мне на руку.

Я истошно кричу; кость ломается, в глазах вспыхивают белые пятна от боли.

Я приподнимаюсь на здоровой руке и поворачиваю голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как Элинион пронзает ножом сердце раненой сирены.

На секунду ее глаза округляются. А затем она становится неподвижной. Ее губы черные и обугленные. От тела завитками поднимается дым.

Элинион оставляет меня лежать на лесной подстилке.

Я моргаю и вижу маму в грязи, прижимающую руку к моей груди. В голове раздаются ее слова: «Последняя капля силы, чтобы защитить тебя от нее. Она никогда не заберет твою душу, как мою».

Все это время меня оберегала мама. Ее любовь оказалась сильнее лесной магии, сильнее инструментов Элиниона, даже сильнее сферы древесной сирены.

Горе давит на меня такой тяжестью, что хочется лежать тут вечно и позволить ему постепенно превратить меня в пыль.