Мир возвращался на свое место. Порой матрица Нура давала сбой: я вдруг не находила на привычном месте какую-то мелочь, типа фонаря или клумбы цветов. Однажды, проснувшись утром, я увидела рядом со входом в дом огромный муравейник. Но через час он исчез, словно его и не было никогда. Мойры старательно трудились, не покладая рук, зашивали все прорехи и убирали все нестыковки.

Лето ворвалось в Зальден стремительно и было таким же ранним, как весна. Флюгера на крышах блестели так ярко, что было больно на них смотреть, и плавились на солнце. Я распахивала ночью окно настежь, иначе под нагревающейся за день крышей дома можно было бы задохнуться.

В лавке тоже было жарко. Через большие окна ее заливало солнце. И я перебралась в садик, цветы которого сейчас соперничали друг с другом в яркости цветения. Сиреневые ирисы, ярко-красные маки, густо-розовые и белые пионы — цветы раскрасили мой зеленый садик в разные оттенки.

Тут в тени под яблоней я и принимала гостей. Чтобы можно было пройти прямо с улицы в садик, рабочие проделали в каменной стене дыру, и столяр Виллум — чей дом я когда-то избавила от злыдней — сделал мне красивую резную калитку. Причем отказался брать за работу деньги. Хорошо все-таки быть ведьмой! Доброй, но… В случае чего я за ответом в карман лезть не буду. Да, я действительно изменилась, как правильно заметила Нинель.

Натан присылал мне регулярные письма. Хоть и не каждый день. Герцог пока не пришел в себя. Жизнь в его теле поддерживали два мага, которые приехали в замок Алой зари.

«Маги утверждают, что брат непременно поправится, — писал Натан. — Но пока он без сознания. Вернется ли он прежним, или яд Стехны нанес ему сильные повреждения, и Северин потеряет здоровье — кто знает? Надо надеяться на лучшее, Тина, но быть готовым к худшему».

«Сегодня Северин шевельнул рукой. Это хороший знак. Кажется, он начинает приходить в себя».

Короткие эти послания регулярно появлялись передо мной, перенесенные из замка в лавку магически, но у меня каждый раз начинало биться сердце, когда я ломала сургучную печать с расправившим крылья золотым драконом.

Через послания Натана я узнавала и другие новости об обитателях замка.

«Сегодня я спустился в подземелье к Камилле, которую избегал полтора месяца. Она выглядела осунувшейся и грустной. Не просила прощения за то, что сделала моей семье. Но вдруг заговорила о тебе, Тина. С теплотой. Просила передать, что она всегда относилась к тебе с симпатией. Что будь у нее дочь, она хотела бы, чтобы та была похожа на тебя. Пожелала тебе счастья. Прости, Тина, может, тебе неприятно это слышать, но я обещал передать слова Камиллы».