И было с чего. Этот длинногривый монстр искусал всех, кроме моего парня. Когда что-то было не по нему, в его глазах вспыхивали алые огни, и я понимала, что не все так просто с этим животным, и без особой надобности к нему не подходила. Но Эра он слушался, и тот пояснил, что конь чувствует его силу и смиряется с ней.

Наше королевство по меркам мира не было большим. Семь больших городов помимо столицы и около десятка маленьких. Поселения старались держаться по ближе центру, а вот на границе были только ратаны и свободные охотники — меслеры. Их небольшие группки мы встречали по основной дороге. Кто-то двигался нам навстречу, груженый добычей, у таких я спрашивала про чернила, сделанные на крови монстров, и расматривала кости, из которых можно было сделать особые стилусы для работы. Охотники косились на наш отряд и говорили, что такого у них нет. Ратан Бинат усмехался и обещал найти мне все, что надо в поселении Четыре угла, куда мы и направлялись.

Рух и Эр до сих пор не разрешали мне давать имена стихийникам. Напоминая, что еще не все задания от ратана Бината выполнены. Но мне казалось, что они просто не хотят, чтобы я вновь резала ладонь. Я перестала с ними спорить, поняв, что, в любом случае, они не дадут мне это сделать, и после работы выбирала стихиям имена, снова связав их с рунами. И, прикидывая, когда смогу остаться без пристального надзора и решиться порезать себе руку самостоятельно.

Спустя десять дней нашего путешествия нас догнал старший ратан Эвран и привез довольно хорошие новости. Наше королевство отказало в торговом договоре, сославшись на драку в гостевом доме и тайном присутствии второго принца. Послы неожиданно спокойно приняли это решение и укатили. При этом ратан Эвран с интересом посмотрел на Эра, а я, вспомнив странное сновидение перед нашим отъездом, решила проверить свои догадки и вечером устроила ему настоящий допрос. Правда, когда тебя целуют на каждую возмущенную фразу, серьезного диалога не получается. Но Эр все же сказал, что прогулялся тем вечером к принцу и более доступно объяснил ему о своем нежелании возвращаться.

— Мог бы ему письмо написать, — проворчала я, понимая, что те разборки прошли тихо, иначе бы ратаны обязательно об этом рассказали.

— Я хотел узнать, как дела у учителя, — не стал отпираться Эр. — Потому, вырубив лишних свидетелей, поговорил с тем, кто любит продавать информацию.

— А он не причинит тебе неприятностей?

— Не переживай, свою жизнь он ценит больше, чем деньги.

— Ты так легко говоришь о смерти…

— Это пугает тебя?

— Немного.