– А вы знаете, какие они – эти мечты? Именно ваши, а не продиктованные кем-то другим? Что они истинные и настоящие?

– Я… – Соня запнулась, потому что в голове в этот момент перемешивались самые противоречивые желания, исключающие друг друга. – Да какая разница! Может, я ошибусь и выберу не то. Это не важно! Пускай я потом буду жалеть, но в следующий раз сделаю по-другому. Или снова поступлю так же. Надо пробовать и обманываться, но опять пытаться, иначе в чём смысл жизни?

– Мы углубились в бессмысленную софистику, а время выходит.

Ганеман пошарил под столом и бросил на него ярко-красную шубу с чёрной меховой опушкой, а потом снова взял лампу в руки.

И теперь Соня по-настоящему испугалась.

«Я не успела, – обречённо подумала она, продолжая дёргать так и не поддавшийся узел. – Митя, пожалуйста, найди меня. Живой или мёртвой…»

* * *

– Где он?

Митя в сопровождении стажёра Валерьянова подбежал к замёрзшему Горбунову, который по-прежнему караулил у небольшого флигеля.

– Так не выходил никто. Внутри он. Другого выхода нет, я проверил. Свет горит, тени какие-то шевелятся.

Сыщик сделал пару выстрелов в замок – и дверь открылась. Втроём они быстро обежали небольшой двухэтажный флигель в восемь комнат и встретились внизу.

– Нет никого! Что за мистика? И окна все закрыты…

Митя быстро окинул взглядом гостиную, в которой они собрались. Снова повсюду эти фотографии. Вентилятор, на который наброшен шифоновый платок. Понятно, откуда взялись двигающиеся тени. Куда же мог деться хозяин?

На одной из стен красовался портрет умершей хозяйки дома – в натуральную величину, в полный рост, в королевском одеянии. Митя прикоснулся пальцами к полотну и вдруг схватил со стола нож для писем и воткнул прямо в холст.

Валерьянов сдавленно охнул, а нож вошёл в пустоту по самую рукоять. Митя потянул за раму, и она легко отошла, открыв за собой тёмный проход. Сыщик щёлкнул тумблером фонаря.

– За мной!

Ход привёл в холодный подвал. А когда Митя нашёл выключатель и помещение залило ярким светом, Семён выругался во весь голос. Не иначе – копия прозекторской Глеба Шталя. Разве что без кафельных стен, но с тем же железным столом, на котором легко разместить человека. Зачем такой большой стол, если работаешь только с мелкими животными?

Почти готовые чучела в комнате тоже имелись. Отдельный ледник. Слишком вместительный для сусликов и белок. Обширный набор медикаментов, химических препаратов и колб. А ещё – пробковая доска с репродукциями из календаря. И пачка рисунков с набросками женских лиц. Их было гораздо больше дюжины. Неужели выбирал, какая «модель» подойдёт лучше?