— Тогда давай это сотрём, — Дориан выпрямился, его взгляд был полон решимости. — Сотрём вчера. Сотрём вообще всё прошлое. Давай напишем будущее — наше будущее. Позволь подвести тебя к краю.

Лив сжала губы, её глаза метались, беспокойно скользя по его лицу, словно ища спасение или подтверждение безумия. Часть её отчаянно желала этого, её кожа горела от невысказанного предвкушения, а сердце стучало как сумасшедшее. Она чувствовала этот край, почти физически ощущала его притяжение.

— Я не знаю, смогу ли... Часть меня этого желает, честно — да. Но часть меня не может избавиться от картин твоих рук на ней... и тебя в ней... И... Нет, не могу... Просто не могу...

Слёзы снова хлынули, беззвучно, но крупными каплями.

— Тс-с-с... — Дориан мягко обнял её. — Мы честны сейчас, помнишь? Говорим всё, как есть. Меня вчера в ней не было. Я целовал её, да. Трогал. Обнимал. А потом вонзил в неё клыки, выпил почти до капли, и свернул ей шею. Но я не был в ней, Лив. Я не хочу сейчас выставлять себя белым и пушистым. Я хотел этого, даже намеревался. Но не сделал.

Лив вздрогнула в его объятиях, но дрожь была уже другой – не от страха, а от осознания, от почти невыносимого облегчения, которое разливалось по ее венам.

— Разницы почти нет, Дориан. Зачем Ты вообще привёл её сюда? Зачем?

— Я знаю, что разница не велика, — он кивнул, его голос стал чуть глубже. — Но раз мы честны и хотим пройти через это, мы должны озвучить каждую деталь. Я привёл её сюда, потому что не могу себе позволить питаться у всех на виду. У меня не было выбора.

— Почему вчера ты этого не сказал? — спросила Лив, её голос был полон обиды.

Дориан тяжело вздохнул.