Лив приподнялась на подушке. Её лицо оставалось спокойным, но на щеках заиграл румянец правды, выдавая её.

— В итоге... всё оказалось не так. Всё оказалось... слишком правильно. Не по-моему. Не по-твоему. Просто правильно. До боли. До желания снова. До мурашек. До того, что я не могу это вычеркнуть из себя.

Дориан медленно наклонился вперёд, и его голос стал чуть ниже, почти шёпотом, глубоким, как само это утро.

— Ты говоришь, будто это плохо. Словно наслаждение — твой враг.

— Иногда так и есть, — призналась она, её взгляд скользнул по его губам, затем вернулся к глазам. — Особенно если оно путает все карты. Когда оно становится чем-то, что ты не можешь контролировать. Когда оно вытаскивает из тебя... болезненные отголоски травмы.

Он усмехнулся, его губы искривились дерзко, как всегда, когда он чувствовал преимущество. Он был доволен, дьявольски доволен.

— Бедная, бедная девочка. Ты пришла ко мне, чтобы я сделал тебе больно, а я, негодяй, дал тебе удовольствие. Как ты вообще это пережила? Или, что ещё страшнее, как собираешься жить с этим дальше?

— Не уверена, что пережила, — хмыкнула Лив, откидываясь назад. По её телу пробежала лёгкая дрожь, едва заметная, но Дориан её уловил. — Может, это пост эффект кислородного голодания.

— Или эмоционального голодания, — поправил он всё так же усмехаясь. — Слишком долго ты терпела всё обычное, чтобы в один момент не захотеть экстремума. Ты же знаешь, это не только про физику. Это про голод, Лив. Про настоящую, глубинную жажду.

Он прильнул ближе, наклонился, коснулся кончиками пальцев её подбородка, чуть приподнял лицо. Его взгляд горел, притягивая её взгляд, не давая отвернуться.