Мужчина снова осмотрелся, и неприятно, горько вздохнул.

— Да были куры, были. Графские охотничьи псы всех разодрали, чтоб ему… Проклятый. А так ссыльные мы, Алёнушка-то из знатных, да муж паскуда, обокрал своих сотоварищей, да и сбёг в заграницу, а нас кредиторы по миру…

Старуха так и не смогла расстаться с яйцом, зажевала его, запивая холодной водой, и только потом встала помочь спасителю с кастрюлей. Через несколько минут запах дыма и потрескивание огня в небольшой печи заставили меня снова открыть глаза. Так и не поняла, что произошло, о ком рассказала старуха, и почему я Алёна, когда я Алла, и почему малышка подползла ко мне под бок, прижалась и молча наблюдает за суетой вокруг печи.

Мужчина принёс ещё хвороста и спросил старушку, поглядывая в мою сторону.

— А на работы? Прачкой там али горничной? Грамотная же, мож, учительствовать?

— Так, у неё все деньги тут же отберут, у этих гадов кредиторов на одну котлету меньше, а у нас погибель. Это нас так в назидание другим, что бывает с семьями-то отступников. Ещё говорили, что могло быть хуже, долговая яма или каторга. Муж-то преступник! От неё все отвернулись и родня, и друзья. Никто нас за своих-то более не считает. Я старая, никому не нужная, вот и пошла за госпожой в ссылку-то…

— Изгои, значит, — задумчиво произнёс мужик и снова посмотрел в мою сторону, а я даже пошевелиться не могу. Просто в ахе от всего, что слышу и чувствую, жду, когда проснусь в своей мягкой, тёплой постели от аромата свежесваренного заботливой кофемашиной кофе, ведь это сон, просто дурной сон и он обязан закончиться.

— Ма-ма… ням… ма…

В этот момент малышка прилегла рядом и «воткнула» в мой рот кусочек калача.

Это не сон…

Глава 2.

Глава 2.

«Я сильная! Я справлюсь!» — вспыхнуло в сознании и снова потухло, в этом тщедушном теле всё как-то затухает и не позволяет стряхнуть с себя дурноту. Пыльное платье сдавливает шею, руки и ноги онемели, пошевелиться не могу. Мне противно лежать в такой грязи, противно видеть затхлый дом, и безумно жалко малышку, что лежит рядом со мной в ожидании похлёбки.

Самое ужасное – это всё реально. Не сон, не бред и не розыгрыш. Сколько бы я ни убеждала себя, что это мне чудится, реальность кричит об ином. Что-то произошло, и я вдруг оказалась здесь. Пока даже не успела осознать слов старухи про мужа, про псов, и какого-то графа…

Графа?

Это совершенный бред.

Значит, всё-таки сон. Снова закрываю глаза и пытаюсь вернуться в своё безопасное вчера.

— Эй! Алёна, приподнимись-ка, похлебай, всё лучше будет-то, — старушка подсела с глубокой тарелкой и теперь по очереди небольшой ложкой кормит голодную девочку и мне пытается в рот впихнуть еду.