Шепот молитвы был где-то в груди, где еще теплилась искра жизни:

«Лучше умереть. Лучше исчезнуть. Лучше стать ничем, чем стоять здесь и чувствовать это. Забери меня. Смерть… только забери. Забери меня… Только забери… ».

На мгновение мир потемнел.

Не от слез. Не от обморока.

Я вдруг увидела себя сверху — маленькую, дрожащую, с веревкой на шее, окруженную смеющимися тенями.

Зал стал глухим, голоса — эхом.

А потом — рывок.

Я снова была в теле. Колени подкашивались. Сердце колотилось, будто пыталось вырваться.

«Что… со мной?» — мелькнуло в голове. Но не было времени думать.

Дверь распахнулась — не скрипнула.

Не открылась.

Вырвалась из петель, будто сама тьма решила вступить в игру.

Холод ворвался в зал — не зимний, не ночной. Это был холод конца. Холод, что леденит душу, а не кожу.

Смех оборвался.

Дыхание замерло.

Даже Абертон опустил бокал. Его глаза — ледяные, как всегда — теперь были полны недоумения. И… страха? Нет. Не может быть. Он же дракон. Он же богат. Он же — все.

А потом появился незнакомец.

Он шел по центру зала — медленно, с достоинством, которое не требовало ни свиты, ни короны. Черный плащ, обшитый черными розами, шелестел, словно крылья ночного хищника.

Белоснежные волосы — как лунный свет на могиле — спадали на плечи, обрамляя лицо, будто сошедшее с древнего гравюры.

Вокруг глаз — причудливые тени, словно черные слезы потекли на бледные щеки.