Перед глазами плыло. Я встал и подошел к телу Брэда. Не сразу, но я вытащил мачете из его черепа. Паджетт ругался снова и снова, со злобой, порожденной болью. Он поднялся на ноги, повернулся ко мне.

Я всадил мачете ему в живот.

Одну ужасную секунду мы не двигались. Потом я вытащил длинное лезвие и отступил от покачнувшегося Паджетта.

Лунный Убийца рухнул на колени, сжимая свои кишки.

Я думал проткнуть его снова. Или обезглавить, как вампира. Но я должен был знать, жива ли моя сестра.

Я спешил по туннелю с мачете в одной руке и фонариком в другой, ошеломленный чувством нереальности происходящего. Я только что убил Карла Паджетта, самого известного детоубийцу на Среднем Западе, Бедфордского Каннибала. Паджетта-Ножа.

Убил.

Своими руками.

Я углубился в пещеру, бледное сияние плясало на стенах: у меня тряслись руки. За углом туннель расширялся.

Дрожащий луч выхватил из тьмы грубые рисунки. Я бы счел, что их оставили пещерные люди, но они были свежими. По коже побежали мурашки, когда я увидел Детей, пожиравших невинных людей. Тощие белые фигуры — сплошь зубы и глаза. Рты их жертв, распахнутые в безмолвном крике.

Паджетт создал Детям святилище.

Дальше на стене я различил еще несколько фигур, незнакомых, но не менее жутких. Там были черные твари с большими крыльями и светящимися красными глазами. И один огромный чернокрылый монстр, возможно, отец или мать остальных. Я прокрался в пещеру, силясь уловить малейший звук. Из тьмы возник новый рисунок — другое Дитя, в пять раз больше и сильнее прочих.

Неужели подобный монстр существовал?

Я посмотрел на пол пещеры. Различил несколько хлебных корок, обертку от вяленой говядины. Приготовился увидеть маленькие ручки и ножки, разбросанные по пещере, как части кукол. «Нет, — подумал я. — Только не Пич. Пожалуйста, пусть с ней все будет хорошо». Я обогнул угол и направил фонарик на дальнюю стену.

Луч выхватил из темноты пару маленьких розовых кроссовок с флуоресцентными желтыми вставками «Найк». Рядом были другие, подешевле, тоже розовые, но выцветшие и без бренда.

В кроссовках были ноги. Лодыжки. Голени. Колени.

Я поднял фонарик повыше.

Прищурившись, на меня смотрели два маленьких лица.

— Уходи! — закричала Пич.

«Она жива», — подумал я, и все мое тело обмякло. Я понял, что она меня не видит — только темную фигуру с фонариком в руке.