Мэдлин подумала о Шоне и Закаляке, о Рубене, который по крайней мере остался жив и обретет новый дом, и улыбнулась. Nunc dimittis, подумала она: ныне отпускаешь раба Твоего, Владыка, по слову Твоему, с миром.[27]
– Fiat, мать вашу, lux, падлы, – проговорила Мэдлин, и они хлынули вперед. Она подняла ракетницу и выстрелила.
Сверкнула багряная вспышка и разлилась вокруг оранжево-голубой волной. А потом остались лишь ослепительно-белый свет и поцелуй сияющей боли, за которым последовал раскат грома, унесший Мэдлин Лоу куда-то далеко-далеко, за пределы досягаемости.
Часть 4. Добрые старые звезды
Часть 4. Добрые старые звезды
22 декабря
Восход: 08:18
Закат: 15:51
Световой день 7 часов 32 минуты 19 секунд
65
65
Это была самая длинная и странная ночь на памяти Милли.
Когда безутешные вопли тварей – похожие на крики агонии, хотя их никто не трогал – наконец стихли, те, что цеплялись за оконные рамы, обмякли, повиснув на своих цепких конечностях. Остальные неподвижно сидели на корточках среди надгробий.
Она ждала нападения, но чудовища не шевелились; позже вдалеке ухнул мощный взрыв, от которого церковь вздрогнула, словно под ней что-то заворочалось и просело. Потом все снова затихло, и по мере того, как тянулась ночь, Милли испытала сперва надежду, а потом и уверенность, что нападения уже не будет.
Всю ночь твари не двигались и не издавали ни звука. Но все равно приходилось тяжко: мороз лютовал, а их немногочисленные фонари были жалкой защитой от темноты. Временами уверенность Милли в том, что они в безопасности, колебалась, а по рыданиям и вздохам вокруг она поняла, что у некоторых ее и вовсе нет. Но твари не двигались.
Когда в церкви начало светлеть, Милли не поверила своим глазам; должно быть, они отвыкли от света. Но вскоре она смогла разглядеть церковный двор более отчетливо, пейзаж начал вырисовываться в серебристо-сером свете, а чудовища по-прежнему не двигались и не издавали ни звука, даже когда с их тел заструился пар.
Разгоралась заря, солнце поднималось все выше, и мертвенный смрад заполнил церковь. Теперь пар валил клубами, кожа тварей сморщивалась, обвисала и отваливалась. Страшнее всего было безропотное молчание, с каким они принимали свою смерть от солнца. В конце концов Милли отвернулась. Один запах чего стоил! Рубен, поскуливая, отполз подальше и спрятался у нее за спиной.
Уткнувшись головой в грудь Ноэля, Милли подумала, не вздремнуть ли хотя бы минутку-другую. Запах постепенно улетучился; когда она подняла глаза, в разбитые окна церкви сияло солнце, и в его лучах таяли последние пряди дыма. За дверью лежали разбросанные кости, которые трескались и крошились у нее на глазах, а на траве пузырились лужи. Вскоре пар, вонь и кости исчезли, оставив на земле лишь белесую накипь.