Я ухмыльнулся и перевёл взгляд на вампира. Всеволод ходил по кабинету туды-сюды с задумчивым взглядом, заложив руки за спину. Он словно не от мира сего сейчас был.

– Как я всех колдунов ненавижу, – произнёс Соснов, поставив стакан на стол.

– Так, ты ж сам колдун? – съехидничала Гореслава, которая была рядом со мной.

Лесная дева легла поперёк небольшого диванчика, так, что ноги свисали с подлокотника, а голова лежала на моих коленях. Странный, наверное, у меня выбор женщины, но с рождёнными в этом веке и в самом деле не может быть будущего, а с Гориславой мы давно и хорошо знаем друг друга.. К тому же и я лесной зверь, и она творение глухой чащобы. Тысячу лет находили общий язык, и сейчас найдём. А если она по своей нечеловечности что дурное удумает, не страшно, сумею переубедить. Одного поля ягоды.

– Потому и ненавижу, – отозвался Егор Олегович, – все эти бездари не могут заклинания от похмелья придумать.

Он протёр лицо и взял со стола карточку размером с кредитную, на которой нарисован подорожник да большой зелёный крест, приложил вещицу ко лбу и протяжно застонал, когда карточка вспыхнула на мгновение изумрудным сиянием.

– Что сие? – спросил я.

– Это одноразовые чары от берегинь. Боль хорошо снимают. У них вообще куча таких карточек. От зубной, головной и прочей. Да и стимуляторов хватает. Наши-то не могут толково сделать.

Воевода достал небольшой кошелёк, полностью набитый разными карточками, и кинул мне. Я поймал и открыл. Там были самые разные картинки, словно кто упражнялся в том, как всё это можно разукрасить. А ещё от них пахло колдовством.

Я приложил одну к носу, словно весенний цветок. Да, я действительно чую чары, это мне не показалось. Та, что использовал Егор Олегович, пахла словно подорожником и ромашкой. Следующая золой и хлебом.

– Дай, – проговорила Гореслава и вцепилась в кошелёк.

Я недовольно зыркнул на неё, но лесная дева состроила невинную и наивную мордаху точь-в-точь как у Жданы, и пришлось со вздохом разжать пальцы. А ещё молвит, что не умеет быть человеком. Брешет. И слепому видно, что брешет. Особливо после обмолвки о том, что с телом и память усопшей заимела. Но это пусть на её совести будет, если та имеется.

– Ух ты-ы-ы, – протянула Гореслава, вытаскивая всю стопку. – А оранжевое, это что?

– Это от Сварога, – произнёс воевода, – бодрит как кофе, но выборочно, если будешь заниматься ручным трудом. А вон та красная – это от Перуна. Геймеры говорят, даёт баф к выносливости и ловкости.

– Что даёт? – переспросил я и перевёл взгляд на Всеволода, который молча ходил по кабинету.