Я хрюкнула от смеха, вспомнив, как Фултон мочился в растение своего шефа.
— Что? — спросила Скарлетт.
— Так, ничего. Как-нибудь потом расскажу… — Я тяжело вздохнула. — Послушай, Скарлетт, я ненадолго уезжаю. Но буду на связи, ладно?
— Конечно, Касс. Делай то, что должна.
— Люблю тебя.
— Люблю тебя. И будь осторожна… — Она что-то неразборчиво произнесла одними губами.
Я нахмурилась и наклонилась ближе. Не сводя с меня глаз, подруга повторила фразу, медленно шевеля губами. До меня не сразу дошел смысл, но когда я поняла, по моей спине пробежали мурашки.
* * *
Я пробиралась по заснеженному лесу, потуже запахнув промокшее пальто онемевшими пальцами. Хоть я и подготовилась к путешествию в Триновантум, все равно вымокла и замерзла. На поиски хижины Роана в Триновантуме ушло два дня — и наконец я увидела ее среди дубравы. В круглых окнах мерцали свечные блики.
За эти два дня усталость пробрала меня до самых костей. Мне пришлось передвигаться ночью, незаметно выскользнуть за городские стены, держаться поодаль от населенных мест. Иначе фейри почувствовали бы мою ауру пикси и набросились как рой саранчи.
Даже в Хоквудском лесу мне дважды пришлось спасаться от любопытных фейри, прыгая через отражения в ручных зеркалах, запас которых подходил к концу. В результате шерстяное зимнее пальто стало холодным и мокрым, когда я вылезала из ледяных прудов. По мере углубления в Хоквудский лес на воротнике росли сосульки, изо рта шел пар. Зубы неудержимо стучали. Даже сквозь снег на лесной подстилке буйно прорастал болиголов, и его белые цветы были прекрасны, нежны и ядовиты. От этого зрелища по спине бежали мурашки.
Но я почти у цели, и обещание тепла так восхитительно. В окнах плясали отблески свечей. Из трубы поднимался легкий дымок. Боже, мне хотелось только сбросить заледеневшую одежду и согреться у камина… Не представляю, что скажет Роан, когда я завалюсь к нему. Оставалось лишь молиться, чтобы он не выгнал меня назад в ледяной лес.
Я подошла к двери, дрожа всем телом, и дважды постучала, прижавшись ухом, чтобы услышать какое-нибудь движение.
Ничего.
Я постучала еще раз, крепко обхватила себя руками и прислушалась.
Ничего.
На кончиках покрасневших пальцев появились белые пятна — первые признаки обморожения. Больше нельзя оставаться снаружи ни секунды.
Я толкнула дверь и обнаружила, что дом пуст — только дерево в центре комнаты. Его ветви изгибались вокруг стен, мерцая огнями.