В камине тлели оранжевые угольки. Я сбросила рюкзак и стянула пальто, положив возле камина. На диване Роана лежало мягкое одеяло — как раз то, что надо. У меня с собой была запасная одежда, но, разумеется, она тоже промокла, как и я сама. К тому же я слишком замерзла и устала, чтобы сейчас беспокоиться о приличиях. Я скинула ботинки, сняла обледеневшую мокрую блузку и джинсы и развесила их на крючках прямо над очагом. Продолжая дрожать, стянула лифчик и трусики, тоже повесила сушиться и быстро завернулась в одеяло, стуча зубами. Мягкое зеленое одеяло оказалось очень приятным на ощупь. Накинув его на плечи, я сумела снова разжечь пламя из тлеющих углей с помощью бумажных обрывков. Когда огонь разгорелся, я посидела перед ним несколько минут, давая телу оттаять.

Прежде чем отправиться на поиски Роана, я пристроила Одина в птичий заповедник рядом с Лондоном и теперь беспокоилась, как у него дела и скольких людей он шокировал непристойными цитатами из дамских романов. Кажется, я уже начинала скучать по этому мерзавцу и хотела вернуть его сразу, как закончу здесь дела.

Пока я смотрела на пламя, в животе заурчало. Когда я ела в последний раз? Все хлопья в рюкзаке полностью размокли и стали несъедобными.

Закутавшись в одеяло, через изогнутые ветки с листьями я направилась в кладовую. Толкнув дверь, обнаружила корзинку с шестью яйцами, большой кусок мяса, сушеные грибы и стеклянную банку с мукой. Сложила припасы в котелок и понесла в гостиную. Мой взгляд упал на яйца. Я уставилась на них, и у меня возникла идея.

В последние дни у меня появилось время на размышления. Я уже привыкла к мысли, что отец, которого я ненавидела столько лет, невиновен. Половину двухдневного путешествия я оплакивала и его, и маму, чьи жизни оборвались самым жестоким образом. У меня было время подумать и о том, что убийцей родителей оказалась девочка, которую украли из дома и издевались над ней, пока она не превратилась в монстра. Я не знала наверняка, умерла ли она там, в ловушке зеркального мира, но если и выжила, то сейчас находится в аду.

Но я до сих пор не смирилась с тем, что Лидделлы не являлись моими биологическими родителями. Какое это имеет значение? Я не знала. Ведь важнее, кто тебя воспитал, а не кто породил. Мы с Сиофрой были тому неопровержимым доказательством. Я родилась пиявкой страха, но родители, которые меня вырастили, научили меня любви. Сиофра же родилась человеком, но со временем превратилась в монстра.

И все-таки я должна знать точно. Как я ни успокаивала себя, но мысль о том, что я дочь Рикса, вызывала отвращение. И я понятия не имела, кто моя биологическая мать. А если Сиофра ошибалась?