Нет, причина в другом, и от этого гораздо легче потерять голову…в буквальном смысле. Пока мы с Фаером целовались, позабыв о

приличиях

осторожности, нас заметил великан и накрыл своей громадной ручищей, зажав в кулаке вместе с камнями и землей.

У драконов в момент опасности первым делом начинается трансформация в более сильную сущность, и это происходит мгновенно – даже моргнуть не успеваешь. Дальше они действуют по обстоятельствам, но всегда самое дорогое они хватают в лапу и прижимают к животу, словно это самое надежное место. Было, конечно, приятно осознать, что меня так сильно ценят, но делать это было бы удобнее где-нибудь высоко в небе и подальше от опасности. Но мы, как говорил Вайел в стране великанов, не ищем легких путей, и безопасных, кстати, тоже не ищем.

Фаер, опять же из-за драконьих инстинктов, не иначе, решил освободить нам путь и выпустил струю пламени. И это в замкнутом пространстве! Наверное, только нахождение под животом дракона спасло меня от превращения в оленя, жареного на вертеле, ну еще и крылья, которыми дракон прикрыл меня.

Великана он, конечно, обжог, но освободиться не получилось: огромный верзила, завопив от боли, раскрыл ладонь и быстрее молнии схватил Фаера за крыло и принялся им размахивать в воздухе. Не знаю, как дракон, а я через минуту уже не могла понять, где земля, а где небо, и в какую сторону стоит бежать, если нам удастся освободиться.

А еще великан ревел. Так громко и надсадно, что закладывало уши и раскалывалась голова.

А потом затряслось, завибрировало пространство и воздух вокруг наполнился каким-то чарующим глубоким голосом, который во всех мирах у любых рас мог принадлежать только матери.

– Кел, солнышко, что случилось? – сюсюкал сверху женский громогласный голос, и нас с драконом перестало трясти.

– Я хотел поиглать с зуськами, а они згутся! – рыдая взахлеб, отвечал первый великан, и нам с Фаером стало совершенно ясно, что нас схватил ребенок. Большой. Нет, просто огромный, но по возрасту…совсем маленький.

– Дай-ка я гляну на твоих жучков, – прогремел голос сверху, постепенно приближаясь, словно говоривший оказался на одном с нами уровне, а мне в голосе послышались невероятное тепло и забота – так всегда говорила мама, стоило прибежать к ней с проблемой.

Нас еще раз тряхнули, и я оказалась перед огромным глазом размером с меня, не меньше. Глаз был зеленый с круглым зрачком, веко было подведено черной ровной линией, а ресницы накрашены черной краской, причем между отдельными ресничками проглядывались черные комочки – такие постоянно доводили нашу Трис до бешенства, когда она только начала красить глаза в тайне от мамы. Мы в те дни не вылезали из простуд, потому что от злости старшая сестрица морозила наш замок до состояния северной рыбины, которую привозили во дворец в куске льда.