Ее.

Проклятье, он просто хотел ее.

Обхватив ее рукой за талию, он прижал ее к себе, грудь к груди, и поцеловал, словно оголодавший, пытаясь передать ее душе все те слова, которые ему так страшно было сказать в эту неделю. Он хотел ее. Она была нужна ему. Она стала для него всем, и он был готов отказаться от всего на свете, лишь бы она была счастлива. Он покинул бы даже сам океан, чтобы видеть ее улыбку.

Тяжело дыша, он прикусил ее нижнюю губу.

– Мне нужно увидеть тебя, калон. Я так давно тебя не видел.

Дважды повторять не пришлось. Извернувшись в его руках, Аня стащила одежду через голову. Дайос никогда не видел никого подобного ей. На бледной коже играли цветные блики от тысячи пузырей за ее спиной. Пробивающийся сквозь воду солнечный свет согревал ее, и она казалась еще теплее на ощупь.

Но еще прекраснее, помимо плавного изгиба ее талии и мягкой кожи под его пальцами, были шрамы на ее голове. Они изгибались по контуру ее черепа с одной стороны, словно косы, и едва-едва касались границы ее лица. Это была метка женщины, которую он любил. Которая была достаточно сильной, чтобы выжить.

Он коснулся россыпи полукруглых шрамиков под ее глазом, чуть задержался сразу под краем новой линзы, а потом подхватил ее на руки.

Аня ахнула, но тут же запрокинула голову, когда его когти нашли ее половые губы.

– Только подумать, – проурчал он. Его рот заранее наполнился слюной. – Уже такая влажная для меня, калон. Боги, как же давно я хотел снова почувствовать твой вкус.

Он позволил воде поднять ее еще выше, пока ее ноги не оказались на его плечах. Одно основательное движение языка, и ее вкус снова был с ним. Закатив глаза, он лизнул ее еще раз, и у нее вырвался один из тех крохотных стонов, от которых его сердце бросалось в пляс, а кровь начинала стучать в висках. Вот что ему было нужно. Вот чего ему не хватало всю его жизнь.

Содрогнувшись от собственного стона, он распахнул пошире жабры, вылизывая и посасывая все, до чего мог дотянуться. Если бы можно было забраться внутрь нее целиком, он бы так и сделал. А что, неплохой план. Проклятье, ему нужны были годы, чтобы как следует изучить извивающуюся в его руках женщину.

Он бросил взгляд наверх, на ее изящное тело. Она вскинула руки над головой, открывая ему свободный доступ ко всем своим изгибам. Пальцы она запустила себе в волосы, спутанные пряди блестели на солнце, и, проклятье, как же она была прекрасна. Каждая ее клеточка. Ее зажмуренные глаза, ее порозовевшие щеки. Она была всем, чего он когда-либо желал, и даже больше.

– Какая же ты вкусная, – прорычал он, проникая языком еще глубже.