– Какая же она блёклая, – гадливо скривилась Мирельда и кинула в Серебрену что-то из белья, которое лорд недавно с неё снимал. – Кожа бледная, волосы седые, глаза тусклые. Больше похожа на служанку. Эй, ты, подай мне бокал!

Серебрена не двигалась, глядя на лорда, и тот властно кивнул:

– Ты слышала, что сказала моя будущая жена. Исполняй.

Талинру было интересно, как низко может опуститься некогда гордая леди Фениксель, чтобы не подписывать договор.

«Может, оставить Серебрену в роли служанки?»

Эта мысль ему понравилась, ведь Мирельда тоже когда-нибудь надоест. Но, полюбовавшись идеально плоским животиком любовницы, всё же подавил желание оставить всё, как есть.

«Будущий наследник должен родиться в браке».

Кроткая жена повернулась и, отыскав взглядом столик, на котором стоял кувшин, ваза с фруктами и два бокала, направилась к нему. Так же послушно принесла то, что просила юная красавица, и опрокинула кроваво-алое содержимое бокала на очередную игрушку мужа.

– Что ты делаешь, тварь?! – мгновенно взъярилась Мирельда.

Выхватив бокал из рук жены, замахнулась, чтобы ударить леди Драконар, но Серебрена неожиданно отвесила любовнице мужа хлёсткую пощёчину, и девушка застыла в шоке, прижав ладонь к покрасневшей щеке.

Талинр в удивлении приподнял левую бровь – это что-то новое. А Серебрена вынула из кармана свиток и бросила на обагренную алыми потёками кровать.

– Договор, – шатаясь от слабости, прохрипела женщина. – Я подписала его.

И, осторожно развернувшись, пошагала прочь.

Глава 2

Глава 2

– Вот ты мне скажи, Траяновна, – пристал мой шестой бывший муж, некогда заслуженный деятель науки, а ныне пенсионер и неутомимый мозгоклюй, – чем я тебе не гож, а? И пенсия у меня в пять раз выше, и девки до сих пор заглядываются… Во, смотри!

Кивнул на одну из миловидных официанток, что обслуживали наши столики, которые мы поставили по доброй русской традиции – буквой «П». И одна из девушек действительно внимательно наблюдала за нами.

– Смотрит, чтобы ты челюсть свою в пунш не уронил! – иронично усмехнулась я.

– Злая ты, Фаня! – буркнул некогда высокий и видный, а теперь сморщенный и седой академик Булатов. – Я к тебе можно сказать со всей душой, а ты про челюсть.