Оно было… не моим! Другие черты, волосы длинные, украшения изящные. А платье такое тяжёлое, будто в него зашили куски свинца.
– Леди! – продолжали надрываться снаружи. – Леди Драконар!
Из чужих воспоминаний, нахлынувших на меня, я уже знала, что это голос Пелли, доброй и работящей женщины, которая пришла в дом Драконаров служанкой, а теперь выросла до камеристки. Ещё она была верной (и единственной) подругой леди, чьи мысли сейчас вертелись в моей голове.
«Не моей, – поправила себя. – Это её голова».
Но где сама леди и почему я оказалась в её теле, было непонятно.
– Молю, отоприте! – рыдала Пелли.
– Сейчас, – я с трудом отодрала себя от жёсткой лавки и, держась за стенку, приблизилась к двери. Борясь с головокружением, отворила засов. – Не кричи, Пелли. Голова болит.
– Простите, леди, – шепнула она и проскользнула внутрь. Схватила меня за плечи: – Как вы похудели! Так и умереть недолго. Может, покушаете? Хотя бы чуточку?
– Только если совсем немного, – кивнула я, помня, как вредно объедаться после вынужденной голодовки. – Ещё нужно попить воды.
– Как же я рада, что вы передумали! Так боялась, что умрёте от голода!
Она хлопотала вокруг, подавая мне то воду, то куски лепёшки, по вкусу напоминающую рисовую, а я размышляла о том, что узнала о жизни леди Драконар. Муж десятки раз изменял ей, а она упрямо держалась за того, кто не мог удержать на месте штаны.
– Вот же дурочка! – в сердцах выпалила я.
– Простите, леди, – повинилась камеристка.
– Эта… То есть я – дура. Где договор, который нужно подписать?
Женщина застыла, изумлённо глядя на меня:
– Что? – помотала головой. – Нельзя, леди! Лорд вышвырнет вас из дома, а род Фениксель не примет брошенку. Вам некуда идти…
– Как некуда? – я прищурилась, выцепив из круговерти чужих воспоминаний одну дельную мысль, и посмотрела в глаза камеристки – А магазинчик, оставленный тебе почившим дядюшкой?
– Так дядя же был портным, – она заметно занервничала. – А я не умею шить. Вы же знаете…
– Зато я умею.
Я решительно поднялась и осторожно вышла из помещения, похожего на сарай.