– Скажи спасибо, что «про», а не «в» челюсть, – развеселилась я, – как тогда!

– Всё понимаю, заслужил, – он машинально потёр гладко выбритую щёку. – Но стулом-то зачем? И вообще! Кто старое помянет, тому глаз вон…

– Тебя за язык никто не тянул, – хищно прищурилась я. – Пусть мне стукнуло девяносто, но стул всё ещё поднять могу!

– Хочешь загнать в гроб единственного выжившего из своих бывших мужей? – он раздражённо всплеснул руками.

– Говоришь так, будто это я их в могилу свела, – саркастически фыркнула я.

– А кто? – он округлил глаза. – Не я же! Тебе попробуй алименты задержи, сразу по душу являешься, как Смерть с косой. Холодная и неотвратимая!

– Зато не мешала тебе с практикантками развлекаться, – язвительно парировала я. – Свободен и волен лететь на все четыре стороны, а я Сашку растила. Как это называют щас? А! Ченч!

– Могла бы простить мне ту измену, – обиженно проворчал бывший. – Все так живут. Но ты гордая… И при этом продаёшь всякую вульгарщину!

– Саш! – я подняла руку, привлекая внимание дочери. – Твой отец снова начал нести бред. Неси смирительную рубашку!

Моя младшая дочурка – очаровательная пухляшка, за которой до сих пор увиваются мужчины, но из-за отца-предателя она так и не вышла замуж. Зато помогала мне с работой, а десять лет назад, когда мне стало тяжело ездить в магазинчик, и вовсе приняла на себя наш небольшой бизнес.

– Уже несу! – заулыбалась Сашенька, разворачивая ярко-алый пеньюар с атласными лентами, – наш хит продаж. – Как его упаковать, мам?

– Что мать, что дочь, – проворчал Буланов, но всё же поспешил спастись бегством.

– Ой, у меня такой же! – заметив пеньюар, восхитилась жена моего старшего сына. – Уже пять лет, а всё как новый! Ваше бельё, Ефанда Траяновна, можно носить столетиями!

– Я рада, что твой оптимизм непотопляем, Вера, – тихо рассмеялась я. – Впрочем, не обладай ты им, не вышла бы за Лёшку. Кстати, где этот пропаданец?

– Почему сразу пропаданец? – сын подошёл ко мне и, наклонившись, поцеловал в щёку. Протянул коробочку. – Я за подарком ходил. Открой!

Внутри обнаружилась кнопка. Я с живым интересом глянула на Алексея:

– Кого взрывать будем?

– Мам, – он на миг закатил глаза. – Вечно ты со своими шуточками! Это сюрприз, который ты никогда не забудешь. Жми!

Я медленно обвела детей, склонившихся надо мной, внимательным взглядом. Хотела запомнить их такими. У кого-то седина, морщины… Особенно у старшего. Алексей был весь в отца, раньше мог взять и укатить, не сказав семье ни слова. И как его Вера терпела все эти годы? Ума не приложу.

Второй муж оставил мне долги, а нашей дочери красоту, и она сделала карьеру модели, в молодости рекламируя бельё нашего магазинчика, а потом укатила в Париж. Приехала на мой юбилей, и я так рада увидеть её ещё раз.