Поэтому его заявочки, переданные через Машку, отклика в моей душе не нашли. А сама Машка – вот… дурочка-то! – на голубом глазу стала требовать с меня деньги для перевода на его счет. И все мои слова, что пусть тоже ей тогда половину за дом отвалит, пропускала мимо ушей. К счастью, с формальностями на тот момент уже было покончено, а то не исключаю, что психанул бы и умыл руки – вдруг дурость заразна?! Хочет – пусть ему теперь свое ежемесячное содержание переводит, поживет впроголодь, авось поумнеет!

Мое вмешательство спровоцировало сначала их ссору, а потом скандал между Машкой и мной. Навсегда зарекся влезать в чужие семейные взаимоотношения! Надеюсь, за семь лет моя катастрофа выйдет замуж, и там уже обязанность вразумлять недалекую девицу ляжет на плечи ее супруга. Рассорившись, мы очень удачно разъехались – как бы то ни было, а втягивать девушку в неприятности, связанные с моими планами, я не собирался.

Если «Пиво и Рулька» атмосферой и запахами потных пьющих мужиков вызывал ассоциации с каким-нибудь салуном эпохи дикого запада, то «Горшочек», подсказанный Мадлен, оказался очень даже приятным баром, где могли выпивать не только техники, а все подряд. И в отличие от места встреч наемников здешний бармен, продавая мне пиво, обратил внимание на мой юный вид и не выглядел особо довольным.

Меня его недопринципы (были бы принципы – не налил бы!!) мало всколыхнули – в темном уголочке обнаружилась сама Мадлен с толстым усатым типом. А раз так, то необходимость общаться с ханжой за стойкой свелась исключительно к забору сдачи.

– Привет, Мадлен! – отсалютовал кружкой, приближаясь к паре.

– Кабанчик, ты?!

Толстяк тоже развернулся ко мне, крайне недовольный вторжением в их пространство.

– Познакомься, Володя, это тот самый Кабанчик, о котором я тебе рассказывала! – представила меня своему спутнику техник-валькирия, – А это Владимир Иванович… мой… знакомый, – замялась на последних словах Мадлен.

– Ее жених! – более конкретно сам себя представил мужик.

– Мадлен, так вы же ста… – жалкие не выветрившиеся остатки воспитания случайно дали о себе знать: окончание к слову «старые» я успел проглотить, кое-как вывернувшись, – …стало быть – жениться будете? К «Валькириям» больше не вернешься?

Выверт засчитан не был: и насупившаяся Мадлен, и потемневший пузан легко вычислили, что я хотел сказать, и обиделись. Но то ли вежливость бывшей коллеги, то ли ее любопытство перевесили, и она указала на свободный стул:

– Садись. Мы, можно сказать, как раз о тебе говорили.

– Обо мне? – моя настороженность встрепенулась – попадаться сейчас резко противоречило планам.