Может, выбраться наружу, а не ждать, пока злой убийца исправит оплошность? Только ноги ватные, далеко не убегу.

Горько усмехнулась. Вот и попадешь на первые полосы газет, как хотела.

Темнота казалась враждебной. Фонарь, в который врезалась, естественно погас, до ближайшего — десяток шагов. Целая вечность!

Никто не встревожился, не вышел посмотреть, что произошло, хотя дом рядом жилой. Может, пустует, а, может, люди не хотят неприятностей. Я бы отодвинула занавеску, выглянула и вызвала полицию. Хоть бы действительно вызвали!

Плечо нарывало. Странно, но боль не позволяла окончательно утонуть в панике. У меня стучали зубы, дрожь волнами прокатывалась по телу, но я все еще не потеряла способности мыслить здраво, только результаты раздумий не радовали. Из оружия только шокер — ничто против парцилена.

Обострившееся зрение уловило в сумерках приближавшийся силуэт. Вот и пришла смерть. Сглотнуть бы, только во рту пересохло. Попробовала закричать — получился мышиный писк.

Оцепенев, бессильно наблюдала за тем, как убийца постепенно вырисовывался посреди пустынной улицы. Он снова не спешил, точно знал, жертва устала и исчерпала лимит везения.

Знакомое тепло защекотало висок. Значит, в голову. По крайней мере, сразу.

Вот почему ленилась, не получила права? Не один раз бы пригодились, и теперь по собственной дурости!..

Удар сердца. Еще один.

Теперь я хорошо его видела, хотя на улице по-прежнему темно. Бесформенный плащ, широкополая шляпа — все, чтобы полностью скрыть приметы. По такому портрету никого не найдешь.

Вновь блеснуло дуло парцилена.

Судорожно вздохнула. Надо закрыть глаза, но не могу.

Пространство сужается до предела, до нас двоих, время, наоборот, растягивается, даже мгновение длится часами. Только вот падаю не я — он. Убийца, выронив парцилен, валится на колени. Оружие с легким звяканьем отлетает к сточному желобу.

Как, почему? Ничего не понимаю и жадно дышу, словно утопающий, выбравшийся на берег. И кричу, что есть мочи, кричу неизвестно откуда прорезавшимся голосом, когда вижу второго мужчину. Он возникает из темноты; в руках тоже парцилен. Мужчина склоняется над убийцей, приставив дуло к горлу, проверяет пульс и выпрямляется.

— Магдалена! — знакомый голос прорывается сквозь пучину страха, но я все еще не верю.

Тогда мужчина отходит в сторону, под фонарь, и я захлебываюсь вырвавшимися наружу рыданиями.

Кончено! Спасена!

Все еще рыдаю, когда Лотеску медленно, чтобы не напугать, подходит к паромобилю. Он выглядит осунувшимся, в той рубашке и брюках, которые передала с адвокатом. Дальше образ начальника расплылся в одно большое радужное пятно — слезы застлали взор.