— Вы слишком эмоционально… реагируете… на разные… мелочи…

Фортуна перевела удивлённый взгляд на запястье своей правой руки, вокруг которого сомкнулись в пальцы синеглазки в жёстком, вплоть до белеющих костяшек, болезненном захвате, мешающем завершить движение и коснуться волшебной палочкой точки, меж ключицами Брони, где сходились многие отвечающие за эмоциональное состояние потоки энергии.

— Этого больше не требуется, — строго произнесла та, кто совсем недавно просила о помощи с успокоительным заклинанием. — Лучше спрячьте палочку, пока мы не поссорились на самом деле.

Разумеется, каждая из девушек, сопровождавших слечну Штернберк, поспешила расчехлить оружие и навести его на чрезмерно много позволяющую себе безродную.

— Кажется, Глашек, ты забыла своё место! — с плохо скрываемым весельем произнесла одна из них.

Фортуна обеспокоенно скосилась в сторону последней ораторши.

— Опустите палочки… Линда, Тришка, вас это тоже касается, — дождавшись, когда спутницы нехотя выполнят указание, дворянка продолжила. — Броня, ты неадекватно реагируешь. Тебе действительно нужно успокоиться. Это всё нервы заставляют тебя видеть угрозу там, где её нет.

— Ошибаетесь, слечна Штернберк, — синеглазка сделала шаг назад, и лишь после, наконец, разжала пальцы. Секунду спустя нежная кожа первой красотки в месте захвата приобрела здоровый оттенок взамен неестественно-белого, больше гармонирующего с бледными пальцами безродной. — Это мои наивность и желание верить в людей заставили меня поверить, что в Форгерии дела могут обстоять иначе, чем в моём старом мире. Но нет, всё на своих местах: я снова окружена людьми, которые меня презирают и ненавидят.

— Это не так… — попыталась вставить слово Фортуна, но Броня её тут же перебила.

— Это так! И мне это нравится, — речь синеглазки стала похожа на змеиное шипение. — Это отвлекает от угрызений совести по поводу душ, которые я загубила вчера по неосторожности. Это спускает с небес на землю и даёт мне цель, к которой можно идти, не стесняясь никаких средств. Обожаю даруемое всеобщей ненавистью чувство свободы от моральных ограничений.

— О, Семеро, — красотка в неуверенности сделала шаг назад. Её взгляд забегал, стараясь ухватить как можно больше деталей в образе собеседницы: уголки губ, приподнявшиеся в злобном оскале, лёгкий сгиб в коленях, дающий стойке пружинистость, напряжение рук, которых к блоку и захвату. — Ты… всё это время была такой? Ты это прятала под своей безэмоциональной правильностью?

— Вы тоже неплохо справлялись с тем, чтобы скрыть своё истинное лицо: вот только, королева, вы забыли о том, сколь велика роль свиты в вашем образе, — взгляд прищуренных синих глаз скользнул по подружкам Фортуны. — Тот, кто играет в хоккей, общается преимущественно с хоккеистами.