– Да, да, одна из них, – рассмеялась Мгла. – Входи, отважный витязь, не стой в дверях.

Одной рукой сжимая рукоять топора, а второй придерживая за плечо ненадежного Владика, Цент прошел вперед, и остановился в двух метрах от богини. Та взирала на него насмешливо, без тени страха. Она покосилась на волшебную секиру, чье лезвие пылало синим огнем, но скорее с интересом, чем с опаской.

– Итак, – произнесла Мгла, сладко потянувшись в кресле, отчего ее острые соски едва не прорвали тонкую ткань халатика, – что же привело сюда стража Ирия?

– Ты знаешь, – прогудел Цент, не сводя мрачного взгляда с богини. Соблазнительная внешность не сбила его с толку. Он знал, что перед ним чудовище, исчадье зла.

– Полагаю, предлагать тебе сделку бессмысленно? – лукаво прищурившись, спросила Мгла. – О, я бы многое могла дать тебе, храбрый воин. И не только то, о чем ты думаешь, пожирая глазами мое прекрасное тело. Я вижу твою душу до дна, вижу даже то, чего не видишь в себе ты сам. Ты честолюбив, властен, ты жаждешь богатств и отнюдь не стремишься к смерти. Откровенно говоря, я удивлена, как такой эгоист, как ты, вообще сумел стать стражем Ирия. В тебе нет ни грамма человеколюбия и альтруизма.

– Меня не спрашивали, хочу я быть стражем или нет, – проворчал Цент. – Поставили перед фактом.

– Ах, как это типично для светлых богов, – рассмеялась Мгла. – Они всегда поступают так со своими рабами – ставят перед фактом.

– А ты со своими рабами поступаешь иначе? – спросил Цент.

Богиня вдруг перестала улыбаться. Лицо ее потемнело, стало злым, а взгляд исторг такой заряд ненависти, что Владик невольно пошатнулся.

– Своих рабов я лишаю воли, лишаю их того, что делает людей людьми, – чуть слышно прошипела Мгла. – Но не тебе, садист и убийца, упрекать меня в жестокости. Я все о тебе знаю. Нечего разыгрывать из себя благородного рыцаря, одержимого желанием борьбы за свет и добро.

– Я обычно борюсь сам за себя, – признался Цент. – За свет и добро борюсь вполсилы и в свободное от работы время.

– Так что же ты хочешь для себя? – спросила Мгла, которая перестала хмуриться и вновь заулыбалась. – Тебя назначили стражем Ирия вопреки твоему желанию. А чего ты хочешь сам? Скажи. Для нас, богов, нет ничего невозможного.

– Позволь я кое-что расскажу тебе о конкретных пацанах, – сквозь зубы процедил Цент. – Ты, видимо, привыкла иметь дело с лохами, и не сталкивалась прежде с крутым перцем. Конкретный пацан не ждет подачек от богов, царей или судьбы. Ему вообще не нужны ни боги, ни цари. Он сам себе и царь и бог. И все, что нужно, он получат сам, своей силой, крутостью, наглостью и упорством. И он бывает очень недоволен, когда кто-то пытается отнять у него то, что он добыл себе честным воровством, благородным разбоем и возвышенным мародерством. Это я тебя имею в виду, отрыжка далекого прошлого!